Книга Воды любви (сборник) - Владимир Лорченков

Тело Лоринкова вынесли в парк по соседству и забросали листьями.

Они как раз начали опадать.

Белеет парус

Экскурсовод-карлица сложила руки на животе. Застыла на склоне Мушука сусликом. Парящий сверху орел насторожился, замедлил парение… Упал камнем! Группа охнула. Орел распрямил крылья в нескольких метрах от земли, вытянув лапы, пошел на бреющем полете. Метил в экскурсовода. Та, в последний момент, уклонилась. Орел врезался в землю. Группа ахнула.

Запела вдали арфа Эола в беседке на склоне горы.

Экскурсовод, мурлыча, сказала:

– Как видите, товарищи, судьбу поэта…. независимого, гордого существа, – сказала она.

– Постигало в царской России именно то, что мы вам и продемонстрировали трюком с орлом, – сказала она.

– Неизбежный творческий взлет… после чего неминуемое же падение, – сказала она.

– Крах, гибель, причем мучительная, – сказала она.

– Некоторые еще и годами страдали, – сказала она.

– Но не такова была сверхтрагическая судьба поэта Лермонтова, который, – сказала она.

– Даже на общем печальном фоне выглядел особо трагично, – сказала она.

Группа, сторонясь кучки окровавленных перьев, – орел еще шевелился, но взгляд уже угасал, как страна, в которой они еще жили, – смотрела на экскурсовода. Человек пятнадцать, стандартный экскурсионный набор… Ищущая приключений на свою пышную задницу разведенка из Белорусии с сыном лет четырнадцати, который отчаянно стесняется матери. Тощий мачо из Казани, терся около разведенки, словно пытаясь слиться с ней и сформировать идеал Платона, – хотя, без сомнений, в его планы входило существо попроще, шекспировская скотинка о двух спинках – пара пенсионеров, несколько трудящихся из Нальчика, которых наказали поездкой в Пятигорск за плохую работу, добряк-сибиряк в ушанке и со значком «Пятигорск-88», а ведь уже 89—й, нервная молодая мать с двумя сыновьями лет девяти… Младший постоянно лез с замечаниями, зараза. Вот и сейчас, слушал экскурсовода внимательно. Остальные-то ведь просто смотрели, разинув рты.

– Есть несколько версий гибели поэта, – сказала экскурсовод, гадая, успеет ли к открытию мясного.

В стране полным ходом шла perestroyka и defitsit становился все популярнее, как программа «Взгляд». Поэтому мясные в Пятигорское открывали после обеда, на час-полтора. Больше смысла не имело: кости и обрезки, которые «выкидывали», разбирали сразу же. Если группа не задаст лишних вопросо…

– А какие они, эти версии? – поинтересовался всезнайка-пацан.

Экскурсовод со вздохом оглядела коренастого мальчишку с головы до ног. Кепка с цифрами 14 на лбу, майка «Атланта», шорты, сандалии. Крепыш. На шашлыки бы тебя сдать, блядь позорная, как в горы заедем – подумала экскурсовод. Туристов один хрен воруют изредка. И никогда не переставали. Кавказ! Они, правда, не верят, смеются – особенно те, кто издали заехали. Дальний Восток там, Заполярье… Как так, товарищи, мы же в цивилизованной стра… Потом плачут, стада в горах пасут. Но такого засранца и в чабаны не украсть – он даже овец своими расспросами задолбает. Экскурсовод – то не овца, а человек, но даже ее в автобусе пацан уже успел задолбать. Ее, экскурсовода второй степени, заслуженного трудящегося комбината культуры г. Пятигорска, Наталью Борисовну Иванову! Утомил своими назойливыми расспросами, нетактичными поправками. Полез спорить, что, мол, глаз Кутузову выбили не тут, на Кавказе, куда его сослал царизм за спор с Суворовым, а в Молдавии, освобождая страну от турок. Хотя где та Молдавия и где Кутузов? Хуже всего, что мамаша явно щенком гордилась, аж краснела от радости, когда тот со своими нотациями лез. Да и автобус млел. Ишь какой, шибздик, а сколько знает… А что он знает? Как семью кормить, он знает? Когда на улицах даже старики сидят и хлеба просят. И где? Кавказ с его традиционным уважением к старости! 89—й год…

…На группу, словно волна на песок, набежала тень от облака. Скрыла лица. Радуясь тому, что выражение можно не прятать, Наталья Борисовна сказала:

– Именно об этом, Володя, и я хотела бы рассказать, – сказала она.

– Если, конечно, позволишь, – сказала она.

Раздались смешки. Группа уже начинала наслаждаться бескомпромиссной интеллектуальной дуэлью. Мальчишка поправил на носу очки – ишь, важный, – и приготовился внимать.

– Во-первых, – постаралсь скороговоркой оттарабанить заученный за годы текст Наталья Борисовна, – есть версия, что Лермонтов был недостаточно лоялен власти, отчего монархист Марты…

– Хм, а я читал, что все дело в Бе-ке-н-дор-фе, – сказал вдруг из темноты пацан.

– Или Булгарине… – сказал пацан.

Облако проплыло, посветлело. Экскурсовод с отчанием поняла, что экскурсия затянется. Улыбнулась натянуто. Мать пацана, счастливая, смотрела на умника с обожанием.

– Лермонтов написал на него эпиграмму… – сказал пацан.

– Даже три! – сказал он.

– Я вам сейчас прочитаю! сказал он.

Начал, к ужасу группы и экскурсовода, цитирировать. И про Фадея Булгарина, и про то, какой негодяй он был, и про то, как его Михаил Юрьевич Лермонтов унизил, и про мучения поэта при царском режиме, и про какую-то сучку, каковая Михаилу Юрьевичу не дала, отчего мучения его, при царском режиме и так невыносимые, крайне усугубились, отчего поехал он на Кавказ…

И все это в рифму!

Вот память у сученыша, подумала экскурсовод с завистью. Восемь лет, мозг развивается, с горечью вспомнила она о своих шестидесяти двух.

– Володя, – сказала она, умильно улыбнувшись.

– Это все интересные версии, но… – сказала она.

– Есть еще и общепринятая, изложенная в учебнике русской литературы за девятый класс, – сказала она, ненавидя себя за то, что выдает источники.

– И который ты, без сомнения, еще прочтешь, – сказал она

– Он уже прочитал! – выкрикнула мать.

– Он у нас с трех лет читает, – сказала она.

Мальчонка поправил очки, кивнул, степенно. Сказал:

– С двух с половиной, – сказал он.

– Так мы о каком учебнике говорим? – сказал он.

– Илловайско-Заварного или Гундельбро…

Экскурсовод, наступив на разбившегося орла – чавкнуло – уже шла вверх по тропинке. Группа поспешила за ней. Раз, два, считала Наталья Борисовна, успокаиваясь. Остановилась. Сказала:

– А теперь послушаем чудесную музыку арфы Эола… – сказала она.

– Древнегреческое божество… – сказала она.

– Ликийское вообще-то, – буркнул мальчик Володя.

– Заимствованное у ликийцев ахейскими беженцами, которые бежали от дорийских захватчиков, – пояснил он восторженной разведенке.

– Спасались на побережье Малой Азии, – сказал он.