Книга Лето пахнет солью - Наталья Евдокимова

Мы возвращались уже под вечер. Не стали даже садиться на велосипеды, а просто катили их и разговаривали. Марк рассказывал мне о лошадях, о том, что он осенью идет в первый класс, а я ему – про свою школу, друзей… Как нормальные люди, мы болтали обо всякой ерунде, которая вроде бы и никакого значения не имеет. Но еще, сделав шаг назад, летели следом вместе, наблюдая за собой – болтающими велосипедистами.

По пути мы встретили моих родителей. Они, наверное, следили из-за укрытия, когда же мы появимся, чтобы эффектно выйти из-за угла, как будто они тут просто прогуливаются…

Папа, как увидел нас, сразу сказал:

– Пойдемте ужинать, мы еще не ели.

А мама ему:

– Да, совсем не ели, не считая того сегодняшнего обеда…

А папа:

– Ты еще обед будешь считать.

И мама:

– Обеды считать – дело благородное.

Папа в ответ:

– Благородное дело – старушек через дорогу переводить.

Мама тогда:

– Старушки сами кого хочешь через дорогу переведут, им только попадись.

Вот такие у меня родители. Они могут спорить по любому поводу, главное – зацепиться за что-то. Я люблю за ними наблюдать. Спор – это настоящее соревнование: кто кого. Иногда выигрывает папа, иногда мама, порой ничья. А бывает, что решается какой-то серьезный вопрос, и тогда мне приходится их совместное счастье прекращать. Вот как сейчас. Я дождалась, пока мама договорит, и быстро вставила свое:

– Мы тоже еще не ели.

Мы – это я так говорю, чтобы сразу стало понятно: Марка мы берем с собой. Родители у меня замечательные и против не будут. Вот мама и сказала:

– Тогда пойдемте.

Даже папа согласился:

– Пойдемте.

Я увидела, как замялся Марк. И что ему с нами хочется и вроде как некрасиво… Тогда я ему шепнула на ухо:

– Будешь сопротивляться, стану называть Мариком.

Марк грозно глянул на меня, а потом улыбнулся и сказал:

– А я тебе тогда котенка в сумку подброшу, когда будешь уезжать.

Но с нами пошел.

Мы вернулись к морю, зашли в какое-то приморское кафе и устроились прямо у берега. Получалось, что вроде бы и в здании сидишь, и море – вот оно, почти дотягивается до твоей руки…

Хорошо на море. Но и в кафе неплохо… Честно говоря, я болею разными кафе. Папа говорит, что мне что угодно можно скормить, если только меня в кафе отвести. Я даже не возражаю – да, да, да. Хоть рыбий жир, хоть лакричные конфеты. И папа мог и не спрашивать, вкусный ли плов, потому что в кафе вкус блюд для меня умножается на сто (что, конечно же, немного обижает маму, она у меня прекрасно готовит). Мы лопали плов, и Марк довольно на меня поглядывал – наверное, тоже любил кафе. Говорить было необязательно, потому что папа с мамой в своем споре ушли далеко за пределы этой вселенной и спорили на таком уровне:

– Когда ничего, это уже нечто.

– Нечто ничем не бывает, нечто бывает только чем-то.

– Да-да. Что-то где-то почему-то отчего-то.

– Отчего-то с почему-то несочетаемы, как и с тем, другим.

– С чем другим?

– С тем другим, о котором мы вначале говорили.

Марк встал на скамейке на колени, тихо подлез ко мне и спросил на ухо:

– Как ты думаешь, Динка, а лошади на чердаке сейчас ходят?

– Конечно, ходят.

– И топот слышно?

– Слышно. Когда ты придешь, то увидишь, что все они стоят не на своих местах.

– Хорошо, – довольно сказал Марк и, как йог, уселся на пятки.

Да, было хорошо.

Утром Марка в комнату впустил мой папа, я еще спала. Марк уселся на одеяле и подергал меня за ногу. Папа с мамой к этому времени уже проснулись, умылись и, переглянувшись, ушли заваривать чай.

Я открыла глаза и села, потягиваясь и зевая.

Марк посопел немного. А потом сказал:

– Я всю ночь думал. Ну, про то, как отойти на шаг назад. Можно ведь не на шаг. Правда, можно?

– Еще как, – зевнула я. – Пробовал?

– Пробовал, – признался Марк. – Планета у нас красивая. Если из космоса смотреть, то цвета такие, которых на земле и не увидишь.

А я, далекомысленная, на самом-то деле никогда дальше, чем на шаг, и не отходила. Тоже мне, умелец отходить назад… Мальчишка вон за день додумался. Сейчас я только ответила:

– Еще бы.

Марк улыбнулся, спрыгнул с моей кровати и сказал:

– Я на море с вами пойду. Можно?

– Можно, можно, – разрешил появившийся в дверях папа.

Марк кивнул и побежал дожидаться, пока мы попьем чаю.

Это был особый чай – на улице, под навесом, с примесью крымского воздуха. Я отщипывала кусок за куском от пирожного «муравейник», которое тут, в Крыму, продавалось не в виде муравейника, а в виде красивой башни, и вчера вечером я торжественно несла эту башню на вытянутой руке по ночному рынку.

А на пляже я влюбилась. Как-то невзначай. Я не собиралась, честно. Мне даже не хотелось никаких влюбленностей – было достаточно того, что есть. Это когда спрашивают: хочешь воды? Соглашаешься. А тебе: может, лучше молока? Конечно, лучше молока. А какао в нагретое молоко? О, ну какой же Малыш откажется от кружки горячего шоколада! Корицей с ванилью посыпать? Я не против, давайте, давайте… А может, еще и тертым шоколадом сверху?..

Тертый шоколад – уже перебор. Слишком хорошо.

Море, Крым, родители, Марк, лето… Ладно, валяйте этот ваш тертый шоколад, злодеи!

Собственно, я его увидела спиной. У меня там никакого третьего глаза, не подумайте. Но, может быть, шестое чувство есть – не на спине, а вообще… Я слышала обрывки разговоров, и что-то меня в них настораживало. Хотелось повернуться, но я сдерживала себя. Только почему-то в груди сперло, и казалось, если я обернусь, то тут же вспыхну, как свечка.

Родители купались, мы с Марком сидели на коврике, и Марк мне вычерчивал на крупном песке схему, как переоборудовать его чердак в многоступенчатый дом встречи для тех, кто отошел на какое-то количество шагов назад и отправился в таком состоянии на прогулку. Марк считал, что так можно всех сдружить.

И еще он думал, что нужно сделать, чтобы на чердак попадали безо всяких сложностей – но только когда сам Марк будет на чердаке, чтобы никого не пропустить. Еще лучше, если приходящие будут сразу приносить лошадей в подарок. Марк с этими его обсуждениями получался слегка коррумпированным. Я сказала ему это, и он улыбнулся – довольный слон, да и только. У Марка два передних зуба были разными: один только-только вылезал, а другой – такой вполне себе зуб-подросток. И вот поэтому Марк улыбался ну просто замечательно. И я это успевала отмечать. Но, стыд мне и позор, интереснее мне было, кто там находится сзади!