Книга Лето пахнет солью - Наталья Евдокимова

Мальчик посмотрел на меня – я сидела на полу – и пристроился рядом.

– Знаешь, – сказал он доверчиво. – Мне кажется, он этот шарф случайно положил в сумку. В вещи какие-то замотался этот шарф и приехал с ним. А дядь Миша думает – ну что же, назад везти, что ли? Оставлю незаметно, пусть думают, что забыл. Я его носил зимой. А вон ту лошадь, которая рядом со Скучающей, – мальчик показал пальцем на маленькую пластмассовую лошадку, – мне подарила отдыхающая Алеся. Она к мобильнику у нее была привязана. Она мобильник достанет, я лошадь увижу – и хожу за Алесей хвостом. Тоже как привязанный. Ну я ее на чердак и привел, чтобы она поняла, что мне лошадь подарить надо.

Мальчик замолчал.

Я тоже помолчала вместе с ним, а потом спросила:

– Подарила?

– Подарила, – грустно вздохнул мальчик.

Не знаю, почему грустно. Я не стала спрашивать. Может, Алеся ему понравилась. Может, ему стыдно было клянчить лошадь. Может, девчонка выпросила что-то взамен…

Тут мне пришла в голову дурацкая шутка. О том, что мне, конечно же, тоже нужно подарить лошадь, и я спрашиваю у этого мальчишки: «А вот у меня нет лошади, мне нечего подарить». А мальчик говорит: «Ничего, ты сама как лошадь, я потому тебя сюда и привел»… Я встряхнула головой – чего только не придет в голову! И никакая я не лошадь, не похожа даже…

– Как тебя зовут, отдыхающая? – улыбнулся мальчик.

– Я отдыхающая Дина.

– А я Марк.

– Марик, значит…

– Лучше Марк.

– Хорошо, Марк.

И этот Марк помнил всех. По именам, датам приезда, особым приметам и, конечно, подаренным лошадям. Всех лошадей как-то звали, и этот табун заполонял чердак быстрыми темпами. Все-таки как глупо было думать, что мы – одни из миллиарда, никем не замеченные. Мы – особенные. И Марк – особенный. И я спросила его:

– Ты умеешь смотреть со стороны?..

Да, тогда я спросила Марка, умеет ли он смотреть со стороны. Он помотал головой, и я рассказала ему. Он слушал внимательно, а потом спросил:

– Это вроде как кино, правда? Которое ты снимаешь и сразу же смотришь. Вот так…

И произошло что-то странное. Мы с Марком оставались на чердаке, и, сделав шаг назад, смотрели на нас же. Стояли рядом, взявшись за руки – он, маленький, достающий мне разве что до пояса, и я, тощий девчонковый Малыш… Там, на чердаке, было видно, как мы сидели рядом и о чем-то разговаривали. О чем – слышно не было. Только видно было чердачную пыль в солнечных лучах и еще слышно лошадей.

Они переходили с места на место, и до нас доносился цокот копыт. Тихие такие перестукивания, еле заметные.

– Ух, – выдохнул Марк уже там, на чердаке. – Даже не знал, что так можно. Вот это да…

– Я тоже не знала, что так можно, – тихо сказала я.

Мы, не сговариваясь, полезли вниз. Как будто больше нельзя было находиться здесь, на чердаке. Марк только торопливо закрыл заднее окно.

А внизу он спросил:

– Ты хорошо ныряешь?

Я кивнула. Люблю воду. Когда мы приезжаем домой, в мир без моря, я хожу в бассейн. И сегодня уже успела окунуться в море – еще в Феодосии, до нашего приезда сюда. Вокзал там находится прямо на берегу, и я пританцовывала, как маленькая девчонка, говоря родителям:

– Искупнемся, и потом уж поедем, давайте?

Родители и сами были не против…

Марк продолжил:

– Поехали наловим рапанов! Я дам тебе велик и маску. Подальше поедем. Ты ведь длинная, поглубже сможешь нырять. Вместе мы много наберем. Это такие ракушки, знаешь? В которых море шумит, – тут Марк задрал голову вверх и добавил, будто прочитал из учебника: – А внутри – съедобный моллюск.

– Марк! – возмутилась я. – Они же красивые! Может, пусть живут?

И тут мне просто пришлось отойти на шаг и с удовольствием наблюдать, как маленький мальчишка отчитывает великовозрастную девицу. Он мне все рассказал про рапанов. О том, какое это, оказывается, бедствие. И как нужно их собирать и съедать, чтобы морю было лучше. Что у этой красивой ракушки нет врагов в природе (вот здорово-то), и потому ее становится все больше и больше. И что рапаны едят мидий, которые очищают воду. И если не выловить и не слопать ведро-другое рапанов, то всё, беда, конец морю, конец всему, мир прекратит свое существование, птицы не будут петь, стрекозы – жужжать…

Мне показалось, что Марк сам интересовался этим вопросом, потому что ему жалко было украшать свой чердак ракушками. И он говорил, говорил, а я кивала и слушала со стороны… И Марк, который тоже слушал вместе со мной со стороны, даже покачал головой – подумал, наверное, что перестарался…

Поэтому мы схватили велосипеды, взяли маски и поехали вдаль от центральных пляжей окунаться с головой в море. Я только свистнула родителям – те уже собрались идти на пляж. Те кивнули и махнули рукой.

Сложно передать словами, что значит быть рядом с морем в первый день. Все кажется чересчур настоящим, а я становлюсь новой, и всего этого должно хватить на год. Я всегда удивлялась, как получается, что в этом мире у нас появляются новые знакомые. Вот и здесь – никого не знала, приехала отдыхать как заправская отдыхающая, и вот уже мы мчимся с полузнакомым мальчишкой на велосипедах, причем все велосипеды его… Родители всегда говорят, что судьба непредсказуема – нельзя угадать, кто в ней появится и где ты окажешься в будущем. И это правда.

И это здорово.

Я тощая и удивительно живая. Сейчас я особенно чувствую, какая я живая. И даже не знаю, почему мне снова вспомнилась эта тощесть…

Марк (настала пора на него жаловаться) ловил не только рапанов, но и мидий. Которые так здорово очищают крымскую воду. Я спросила, почему он ловит их тоже, и Марк объяснил, что рапаны вредные, а мидии вкусные…

Помощницей-то я оказалась так себе. Я сначала удивлялась пейзажам, потому что мы приехали на дикое море, где почти не было людей. Вела себя, как малявка: царапала ногтем камни, пробовала воду на вкус – соленая ли, любовалась морем и тем, как Марк ныряет за рапанами. Я так засмотрелась, что он даже крикнул:

– Ну, Динка, чего ты там стоишь, у меня уже трусы полные мидий, тащи пакет какой-нибудь!

Вот так вот. Как его, значит, так Мариком нельзя, а как я, так уже Динка и мне про трусы можно сообщать. Ну конечно, мужчина, что с него возьмешь… Я пробралась по камням, забрала у Марка мидии и, надев маску, осторожно зашла в воду сама. Вокруг были скользкие камни, и я отплыла от берега, улегшись на воду плашмя и перебирая по дну руками. Там, внизу, кипела жизнь – и до моего приезда сюда, и продолжает кипеть, и будет кипеть, когда я уеду… Ну, пусть не кипеть, а так, бултыхаться… И тут не нужно даже отступать на шаг назад – нечего наблюдать за собой, когда вокруг такое! И море, и свобода! И замечательный крымский мальчишка, набивающий трусы мидиями…