Книга Дневник Трейси Бикер - Жаклин Уилсон

Вообще-то с трудными детьми я схожусь легко. Мне Жюстина понравилась. И ее манера общения. Потосковав вечер, она будто заново обрела дар речи и начала всем хамить и виртуозно ругаться. Даже мне было чему у нее поучиться.

Жюстина не закрывала рта всю неделю, а в воскресенье неожиданно присмирела. В воскресенье к ней должен был прийти отец. Она уселась у окна сразу после завтрака, хотя он обещал появиться не раньше одиннадцати. Часы пробили одиннадцать. Двенадцать. Пришло время обеда, но Жюстина не притронулась к куриным крылышкам. Она просидела весь вечер у окна не шевелясь.

Стоило мне посмотреть на нее, у меня засосало под ложечкой. Я тоже прошла через ожидание. Я днями сидела у окна. В приютах. В домах опекунов. Я ждала маму.

Но теперь я поумнела. Больше никаких пустых ожиданий. Мама наверняка слишком далеко, чтобы заскочить мимоходом. Вот именно, она наверняка за границей, ей всегда хотелось путешествовать.

Возможно, она во Франции.

Или в Испании, греется на пляже.

Да что это я? Она наверняка в Америке. В Голливуде. Мама такая красивая, что любой режиссер будет рад предложить ей роль.

А когда находишься за сотни и тысячи километров от детского дома, в Голливуде, невозможно выкроить минутку и примчаться к дочери… правда же?

И все-таки, хоть я и перестала ждать, от стука в дверь у меня до сих пор перехватывает дыхание. Я замираю и жду, пока Дженни впустит гостя. Просто на всякий случай…

Так что я отлично понимала чувства Жюстины. Я не пыталась заговорить с ней, знала, она оторвет мне голову, просто незаметно подошла, уронила ей на колени леденец и отступила. Я стянула горсть леденцов у Вэйна. Его мамаша даже младше Адели и ничего не смыслит в детях. Она каждый раз приносит Вэйну сладости. Леденцы — только представьте себе — на палочке. Вэйн запросто может проткнуть себе глаз. Он и так постоянно в соплях, а от сладких леденечных подтеков становится липким, как суперклей. Так что я только делаю всем одолжение, забирая у него леденцы.

— Зачем делиться с противной Жюстиной? — удивилась Луиза. — Трейси, она такая гадкая. Вчера она толкнула меня на лестнице и даже не извинилась. Наоборот, сказала очень обидное слово. — Луиза поджала губы.

— Ай-ай-ай, неужели? — Я прыснула. — Что ты, она не противная. И потом, я не отдала ей красный леденец. Красный я сберегла для тебя.

— Спасибо, Трейси, — просияла Луиза.

Да, в те дни мы были не разлей вода.

Я следила за Жюстиной. Она не шевелилась еще с полчаса, словно не замечая конфеты. А затем ее рука потянулась к леденцу. Она развернула обертку и осторожно лизнула, будто опасаясь отравы. Леденец пришелся ей по вкусу. Она лизнула еще и еще, а затем запихнула его в рот целиком. Леденцы хорошо успокаивают нервы.

Она не поблагодарила, не улыбнулась. Когда она отчаялась ждать, то отправилась наверх, не глядя на меня. Но на следующий день за завтраком она мне слегка кивнула. Я тоже кивнула и отправила ей щелчком кукурузную звездочку. Она отправила другую в ответ. Мы стали перебрасываться хлопьями и установили мир. Конечно, мы не стали лучшими подругами. Моей лучшей подругой была Луиза. Ну-ну…

Поначалу Луиза скулила.

— Ну зачем нам нужна эта Жюстина? — стонала она. — Трейси, мне она не нравится. Она такая несносная.

— Я бы тоже не отказалась быть несносной. Это же здорово! Послушай, что ты такое говоришь, я же несноснее Жюстины! — опомнилась я, выпячивая подбородок.

— Вот ненормальная, — улыбнулась Луиза.

Но ее слова меня задели. Я начала ругаться покрепче Жюстины. Дженни сердилась, потому что Максик стал за мной повторять, и даже крошка Вэйн иногда выдавал такое, что она затыкала уши.

Затем я решила взять ее на слабо. Я всегда побеждала в слабо. Пока не столкнулась с Жюстиной.

Я подначила ее смачно выругаться, когда к нам на чай заглянул викарий. Она выругалась.

Она сказала, что мне слабо выбежать во двор голышом. Я выбежала.

Я сказала, что ей слабо проглотить червяка. Она проглотила.

Она сказала, что мне самой слабо проглотить червяка.

Я возмутилась: так нечестно. Нельзя повторять чужую подначку. Луиза раскрыла свой болтливый рот и заявила, что я боюсь червяков.

— А слабо проглотить двух червяков? — сказала Жюстина.

Я проглотила.

Честное слово, я проглотила! Почти. Я не виновата, что меня начало тошнить, едва червяки оказались у меня в желудке. Жюстина сказала, что я подержала их во рту и выплюнула, но это неправда.

Следующую подначку я задумала на славу. Я отлично катаюсь на скейте. Жюстина не умеет держать равновесие и поворачивать. Я соорудила во дворе трассу с препятствиями: качели, скамейки и так далее. И сказала Жюстине, что ей слабо проехаться. Она проехалась.

Она то и дело падала. Но каждый раз поднималась на ноги и продолжала путь. Я сказала, что она дисквалифицирована. Но Луиза решила, что Жюстина выиграет, если продержится до конца. Она продержалась.

Тогда Жюстина сказала, что мне слабо залезть на дерево у забора. Я залезла.

Не моя вина, что я не успела достичь верхушки. Я не просила Майка вмешиваться и снимать меня. Но Жюстина решила, что я проиграла, а Луиза ее поддержала. Я не поверила своим ушам. Луиза, на чьей ты стороне?

На этом подначки закончились, потому что Дженни топнула на нас ногой. Тут спорить бесполезно.

На следующий день отец Жюстины наконец навестил дочь. Жюстина нам все уши прожужжала о том, какой он красивый, настоящая поп-звезда. Он и есть певец: по вечерам он поет в барах, поэтому за Жюстиной и братьями некому стало присматривать. Вы бы его видели! Лысеющая голова. Отвисшее брюхо. Цепь на груди. Не хватало только брюк в стиле клеш и рубашки с кружевными отворотами.

Я бы ни за что не хотела иметь такого папочку. Жюстина издала тоненький радостный вопль и повисла у него на шее, как младенец-переросток. Он куда-то там ее сводил, и Жюстина вернулась в детский дом, светясь от счастья и захлебываясь от восторга. В руках у нее был… небольшой подарок.

Я разозлилась неизвестно на что. Пока отец к ней не приезжал, мы были как бы на равных. Но тут я стала ее задирать и говорить гадости про ее отца. Внезапно Жюстина разрыдалась.

Я была поражена. Кажется, я не говорила ничего настолько уж злого. Я и представить себе не могла, что Жюстина, которая всегда держалась на высоте, способна рыдать. Сама я никогда не плачу, что бы ни стряслось. Вот мама, она не приезжала ко мне бог знает сколько лет. Папы у меня нет и не было. Но чтобы я из-за этого рыдала?