Книга Московский гамбит - Юрий Мамлеев

— Ну, а может ли быть гадание о том, что будет со мной после смерти? — спросил Олег.

— Почему нет? Но приучайтесь думать в парадоксальных категориях и никогда не забывайте об уровнях, о разнице между ними… Итак, разумеется, может. Ведь это все зафиксировано, на одном уровне, обычно недоступном — определенно и навечно, причем с учетом свободы воли, на других — неопределенно, только игра возможностей, но все-таки… Лишь эти последние квазификсации люди и могут воспринимать, но порой получается точное совпадение…

— Но для вас — и те послесмертные, условно выражаясь, «линии», путь и «квази-зафиксированные», приблизительные, с возможностью перемен, конечно, тоже исчезнут?

— Исчезнут, исчезнут, — добродушно кивнул Саша.

— Но все-таки, где это откопать? — захохотал. Олег. — Две минуты жизни отдал бы за то, чтобы увидеть, например, свое будущее воплощение. Наверное, хорош будет монстр. Так как же? Не у того ли профессионала?

— Нет уж, за этим, пожалуй, надо съездить в Индию, — вздохнул Саша. — Но не торопитесь, Олег. Не все ли равно, какое воплощение. И где, в каких мирах, ибо здесь вы уже не повторитесь. Не советую тратить время на второстепенное.

— Но как же жизнь, жизнь, жизнь! И будущая!

— Да что вы, Олег, все заладили: жизнь да жизнь. Дунул, и ее нет, вашей жизни, — засмеялся Саша не без странной иронии по отношению к собственным словам. — Эко мастерство иллюзии разгадывать. Не шутите уж. Лучше давайте и вправду споем.

Игорь вдруг вздрогнул.

— Что, опять? — шепнул Олег.

— Он не только человек. Я вижу это!

— Не бредь, не бредь. Сиди смирно… Впрочем, все может быть.

Между тем у Саши с Виктором завязался какой-то совершенно посторонний разговор, и Олег, душевно усмирив Игоря, стал прислушиваться. Саша довольно отстраненно, чуть холодным голосом, говорил о том, что сознание человека и природа глубоко взаимосвязаны. В общих чертах речь шла о том, что современный человек заключил себя в тюрьму рационализма, отрезав себя тем самым и от Бога, и от понимания природы; что многие способности, свойственные человеку античных времен или даже средних веков, утрачены, и всего лишь 400–500 лет назад человек мог видеть те психические силы в самой природе, контакт с которыми сейчас почти закрыт для него; и что — в соответствии с этой тенденцией в человеческом сознании — мир параллельно тоже изменился: он стал более «материализованным», более «узким» и оторванным от своей духовной подосновы: вот почему теперь почти не происходит тех так называемых сверхъестественных явлений, о которых так много писали древние; и вот почему натурфилософия древних, ее истинный смысл — запечатанная книга для современного человечества, которое приобрело власть только над одной стороной природы, потеряв ключи ко всему остальному в ней, более важному… и что это может очень дорого ему обойтись…

Но в конце концов Саша вдруг остановился, спросив:

— Однако, я не понимаю, Виктор, зачем мне рассказывать вам эту азбуку, я не уловил, на что вы намекали?

— Я намекал на самоубийство. Это касается одного моего приятеля. Он хочет вернуть билет Творцу.

Саша рассмеялся.

— Ну, вот этого уж я не ожидал, что у вас есть такие малоквалифицированные приятели. Ведь известно, физическое самоубийство — не возвращение билета, а наоборот — получение волчьего. Прежде всего еще надо уметь вернуть билет. Это не так просто, как удавиться. В действительности это требует еще большего труда и квалификации, чем некоторые так называемые пути к Богу. Только для того, чтобы объяснить, что это значит — настоящее возвращение билета, или подлинное самоубийство, мне потребовалось бы исписать целые тетради эзотерических текстов, если учесть все импликации. Я уже не говорю о практике. Так что отговорите как-нибудь вашего приятеля. Больше этой глупости ничего нет, если не считать концепции, согласно которой наш мир, физическая Вселенная, вмещает всю реальность. Когда живешь в век глупцов, надо следить за собой.

— Да он просто не то от тоски, не то от любви. Влюбился в девчонку, у которой становятся невероятной красоты глаза, когда они заполняются слезами. Ничего, мы его подлечим… А все же, ох, сдохнуть запросто — и то нельзя… — вздохнул из своего угла Игорь. — Эх, хорошо бы выпить сейчас, ребята. Самое время…

— Да почему же не выпить? — согласился Саша. — Понемногу очень даже неплохо.

И вдруг откуда-то появилась бутылка.

— Ну вот она, родная, завалящая. А то пироги сохнут во рту, — обрадовался Олег.

И радостный напиток был разлит по стопочкам. Загудел холодильник.

— Вздрогнем, — засиял Олег.

— Вздрогнем!

И все чокнулись.

— Но можно было бы и без водки, — выпивши, заключил Саша. — Чай с пирогами где-то не уступает водяре. А, как, господа? Может, вернемся к чаю?

Все как-то растерялись от этого предложения.

— С вами забудешь об интеллекте, — вдруг проурчал, обращаясь к Саше, Игорь.

— Это вы хорошо сказали, — одобрил Саша.

— Круг, круг — мой любимый, но недоступный символ, — медленно проговорил Виктор.

— Он у него распадается, — заметил Олег.

— Да, что-то у меня пропало, — сказал Виктор. — То, чего, может быть, и не было у многих других… И не знаю — найду ли?

— А если найдете, захотите ли опять потерять? Потерять, в высшем смысле? — спросил Саша.

— Ну уж нет! Зачем?! Никогда. Я буду держаться за свое сокровище.

Игорь вдруг встал и, весьма многозначительно кивнув на Сашу, поманил Олега.

— Мы выйдем ненадолго с Олегом — поболтать… Вот с этой водочкой, — проговорил он.

И они ушли в комнату, закрыв за собой дверь.

Виктор и Саша остались одни. Фигура Саши как-то потемнела.

— Я мучаюсь, — спокойно и медленно говорил Виктор, закурив, — потому что не могу найти то… вечное, высшее. Я… Все распадается, как сказал Олег, но он многого не понимает.

Саша молчал.

— Полнота… — продолжал Виктор. — …Найти себя… И почему я разрушаюсь, когда другие живут без всякого намека на это вечное Я, и прекрасно живут…А я разрушаюсь!.. Без этого. Но об этом долго рассказывать. Обо всем, что со мной случилось. И о внутренней катастрофе. Тогда было бы более понятно.

Его глаза чуть расширились, и он пристально посмотрел на своего собеседника. И усмехнулся.

— Вы, Саша, очень странный. И так много видите. Но загадка в том, почему вас совершенно не интересует то, о чем я говорю: т. е. высшее. Я… Вы ведь должны это понимать. Но я вижу: вы это знаете, но вас это не интересует…Можно, я пырну вас ножом?

Саша сделал какое-то непонятное движение рукой, и Виктор рассмеялся.

И вдруг он взял книгу, которая лежала на подоконнике. То была Bhagavad-Gita, и он показал ее гостю.