Книга Главная роль 6 - Павел Смолин

враги — юноше легко внушить любые идеи, и он даже не поймет, что играет на руку врагам.

Министр подобрался, пожевал губами и серьезно кивнул:

— Дурно воспитанная молодежь способна испортить жизнь и себе, и другим, и я клянусь вам приложить все оставшиеся у меня силы на ниве Просвещения, Георгий Александрович. Кто, если не мы, опытнейшие подданные Его Императорского Величества, привьют юности правильные ценности?

— Я очень рад, что мы с вами разделяем одно видение, — улыбнулся я. — Передавайте дела вашему «товарищу», Иван Николаевич, проверим, насколько он справится с внутренними делами.

— Вячеслав Петрович — настоящий умница, — отрекомендовал Дурново заместителя, как бы показав, что не станет чинить тому неприятностей и смирится с моим решением.

Мы попрощались, и я в кресле повернулся к окну, поглазеть на гуляющих по площади дам и господ. Тяжелая неделя была — сначала Кишинев, потом, с интервалом в сутки — прииски. Масштаб последних я переоценил — ротшильдовским провокаторам удалось неплохо отработать владения Гинцбурга, а на большей части остальных хозяева оказались более вменяемыми и хоть как-то успели привести свои промыслы к заданным Законом об охране труда стандартам. Нормальный мужик с киркой на вооруженную охрану не пойдет, если его не довести до полнейшего отчаяния. Теплый барак, добротная кормежка, нормальные деньги с гарантированной возможностью отложить денег на то, чтобы перебраться с рудника в нормальное место до того, как могильный холод шахты вытянет из него все здоровье — всего этого уже достаточно, чтобы подавляющее большинство рабочих покрутило на провокатора пальцем у виска. На глазах же жизнь улучшилась, и цесаревич, который ее и улучшил, обещает не плошать и дальше. А слово он, все знают, крепко держит.

С рудниками разобрались быстро, в полном соответствии со спущенной мною «на места» еще давно инструкцией: по «бунтовщикам» стрелять только в крайнем случае — если совсем вразнос пойдут и начнут устраивать погромы за пределами «родного» рудника. Это, опять-таки, не разбойники и не душегубы, а нормальные православные мужики, которых довели до ручки. Ярость, пусть хоть трижды праведная, долго в душе кипеть не может, и, передушив охрану (около семи человек погибших, остальным хватило мозгов сдаться и посидеть в подвале, где их даже особо и не били), подняв на вилы парочку управляющих, мужики сами испугались содеянного и с великой радостью и уважением принимали переговорщиков-казаков. Совсем без наказаний не обойтись — кровь пролилась, а значит ответить за нее придется — но работяги, не будь дураки, согласились выдать для суда провокаторов.

Случись подобное в деревне, хрен бы нам «фигурант» обломился, пришлось бы выдергивать кого-то наугад — там община и многовековая круговая порука, а здесь — наемный труд и странный молодчик, который втянул в откровенный «блудняк». Местные следователи работают, им помогает моя частично «вскрытая» агентура — тоже в соответствии с инструкцией. Прииски работают под внешним управлением и за счет их хозяев приводятся к законным нормам.

Расследование и суды будут тянуться долго, и господин Гинцбург ныне сидит в родном особняке, под домашним арестом. С должности столичного Гласного его до окончания разбирательств сняли, а во всех его конторах кипит работа — гофмейстеры и стряпчие собирают фактуру.

Кишинев поинтереснее — причиной погромов стали листовки и тревожные слухи о том, что я, мол, в рабстве у иудеев, Александр (которого давно не видели) давно мертв, а значит добрым православным жителям бывшей черты оседлости нужно любимого цесаревича спасти. Поразительно, но никому и в голову не пришло подумать о том, что погромы в Кишиневе как-то слабо похожи на мое «спасение». Просто там, где намешано много разного человеческого материала, неизбежно возникают и копятся обиды. Высказался лично, через газеты, указав на несоответствие методов поставленной задаче. Поговорил о том, что «во имя царя» делать вообще ничего не нужно — никогда, ни при каких обстоятельствах, только если я прямо не попрошу об обратном.

Поговорил и о том, что громите вы вообще-то соседей, многие из которых не одно поколение там живут, и погромам подвергались еще от рук дедов и прадедов. Этому пора положить конец. Снисхождения не будет — зачинщики погромов уедут на каторгу до конца своих дней, остальные — в зависимости от личной вины, но не меньше чем на год. Осудил бунтовщиков и свежеизбранный православный Патриарх. Осудил их и Синод, всей своей многоконфессиональностью — объективно нужный орган расформировывать не стали, переформатировав в Совет по делам религии при Государственном совете.

Мир на очередной наш «мракобесный» закидон смотрел во все глаза, естественно осуждая и припоминая богатую историю еврейских погромов в наших землях. На себя смотрите, черти — у вас эта «история» в десятки раз богаче! Пофигу, пошумят и забудут. Польза от истерии в газетах имеется — состоятельные евреи со всего мира надонатили почти миллион рублей на помощь пострадавшим. Им столько не надо, поэтому ¾ суммы уйдет в городскую казну и будет потрачено на инфраструктуру. Больше всех прислал Натан Ротшильд. Блистательная хуцпа!

Всю кишиневскую администрацию, включая городское собрание, отстранили к черту, а губернатора за преступную нерешительность назначили главным стрелочником. Будет пропущен через суд с полной конфискацией имущества и переездом на каторгу.

В полном соответствии с традицией — «пока петух не клюнет…» — мы с Госсоветом покопались в профильных должностных инструкциях, немного их причесав и дополнив. Теперь при любом намеке на бунт — а не заметить толпы на улицах городов попросту невозможно! — в городе вводится комендантский час с усиленными патрулями, а высшим должностным лицам предписано всеми силами успокаивать народ, прибегая к силовым методам только в крайнем случае.

Под шумок я добавил механизм, который позволит подданным совершенно законно собраться на заранее согласованный митинг и поговорить о наболевшем — за образец взял свою реальность. Из нее же решил позаимствовать механизм иностранных агентов — пока на этапе ранней проработки, сложно все нюансы этих времен учесть. Не тороплюсь — не сильно-то и нужен, просто считаю правильным показывать подданным, за чей счет и в чьих интересах ему что-то рассказывают.

В дверь постучали, сидящий за секретарским столом Остап разрешил войти. Повернувшись, я увидел Сергея Андреевича Антонова — усатый (у меня уже почти весь личный аппарат с усами и без бород и бакенбардов ходит, под меня косят) тридцатипятилетний статский советник в пенсне. Глава пока небольшого, но уже очень полезного нового органа — Всероссийского центра изучения общественного мнения. Прибыл с приятно-толстой папочкой, хранящей результаты свежих соцопросов, проведенных в Пермской губернии — третья по счету всего,