Книга Главная роль 6 - Павел Смолин

Павел Смолин

Главная роль 6

Глава 1

Солнышко приятно грело укрытую соломенной шляпой голову, простенький, без знаков отличия и орденов белый хлопковый костюм неплохо спасал от влажной жары, бричка под нами жизнеутверждающе тарахтела по вымощенной камнем дороге.

Третий день в Крыму обещал быть столь же прекрасным, как и предыдущие два, но в сегодня у меня больше свободного времени — первые два дня ушли на экскурсионную поездку по Севастополю и встречи с флотскими, армейскими и гражданскими (чиновники) контингентами.

— Смотри, цирюльня, — указал я брату-Мише на первый этаж двухэтажного здания, совершенно стандартного для Империи этих времен вида, решив придать лекции по азам экономики наглядности. — Не только головы там стригут, но и бороды с усами равняют.

— Вижу, — серьезно кивнул уважающий меня младший брат.

Иначе слушать бы не стал — это же без пяти минут подросток.

— Когда наш предок Петр запретил боярам ношение бород, рынок ухода за волосяным покровом уже существовал, — продолжил я. — У кого-то, конечно, был личный брадобрей, но менее состоятельные господа ходили в подобные заведения. После запрета бород случилось что? — укрепил вопросом понимание.

— Рынок сократился на треть? — догадался Миша.

С улыбкой кивнув, я добавил:

— Жизненно необходимо взвешивать свои решения: их влияние на обычных граждан, прямо и косвенное, их отражение на экономической жизни страны — тож прямое и косвенное.

— Сложно, — вздохнул Михаил и пообещал. — Я буду стараться.

— Старайся, и кто знает — может однажды и пригодится, — подмигнул я ему.

— Все равно тебя не убьют, — отмахнулся он. — Зачем мне?

Такие вот диалоги с девятилетним братцем.

— Мир велик и пластичен, — повернулся я к окну, голосом нагоняя загадочности. — Меня-то не убьют, это очевидно, но в ходе исторического процесса в наши руки может попасть что-то, что не сделать частью России — это придется отдать под руку умному и деятельному человеку. Такому, кто точно не ударит мне в спину.

Глаза братика загорелись — семена упали на благодатную почву, и теперь расцветут толкающими на саморазвитие амбициями.

Активное многодневное кручение головой позволило сделать логичный вывод: «тут вам не здесь». Курортная сфера Крыма в эти времена развита из рук вон плохо — с состоянием дел в соседних городах я ознакомился по картам, отчетам и фотографиям. Такое себе — тамошний воздух бумага не передает — но делать выводы позволяет. Зачатки, способные удовлетворить узкую прослойку «среднего класса» и еще более узкую — «состоятельных господ», конечно имеются: вон столб под газовым фонарем целиком объявлениями залеплен.

«Приобретайте путеводитель от Сосногоровой и Москвича, сэкономьте ваше время!» — это вместо интернет-карт, «Гостиница для состоятельных господ предлагает апартаменты с видом на море, газовым снабжением, горячей водою и полным пансионом, включая горячительные напитки» — «всё включено» в этом времени уже освоено, «Лечебница доктора Федорова для легочных больных предлагает множество целебных процедур и прогулку в уютном парке возле моря. К услугам оздоравливающихся дам и господ — новейшее лекарство от легочных хворей „изониазид“. Полный пансион». Новинка освоена, «легочных больных» здесь каждую зиму очень много, а основной сезон начинается осенью. А вот и грозное предупреждение, подписанное самим градоначальником: «Мужчины, наблюдающие за купающимися женщинами, будут забираться в участки, а затем высылаться из Севастополя этапным порядком». Нельзя на одном пляже обоим полам нынче купаться — времена строгих нравов. Касается это и одежды — как дамы, так и господа неизменно погружаются в море в плавательных костюмах, закрывающих все от горла до пяток.

Сдаются и комнаты с койко-местами в частных домах — с «пансионом» и без. Цены не сильно отличаются от гостиничных и санаторных: на курорте сезон целый год кормит, поэтому местных я нисколько не осуждаю. Когда дойдут руки, гостиниц и частных домов вдоль береговой линии прибавится — не прямо здесь, где квартирует славный Черноморский флот, а в поселениях «гражданского» направления — в любимой многими уже сейчас, и к сентябрю превращающейся в центр светской жизни Ялте, например. Курортная жизнь в свете работы по улучшению благосостояния подданных вообще сильно изменится, но это — дела более приятного будущего.

О недалеком прошлом думать не хотелось, но проклятые воспоминания все равно лезли в голову — начиная прямо со «сцены покидания Августейшей семьей премьеры»: не усидел Император в ложе после получения известий о смерти брата, пришлось нам всем во дворец ехать, принимать доклады, накручивать хвосты непосредственным охранникам дяди Леши и вырабатывать решения — тогда на меня в первый раз в этой жизни откровенно наорала Высочайшая глотка:

— Доигрался⁈ Весь Двор знал, что ты под Лёшку копаешь, судом грозишься!

— Юпитер, ты злишься, значит ты не прав, — скучным тоном ответил я.

Поорет да перестанет — без доказательств «подвиг Рожественского» ко мне не привяжешь, а их нет и быть не может. Император это хорошо понимает — на такой должности, учитывая рождение и воспитание в недрах Дворах, попросту не возможно стать верным адептом указов, постановлений, нормативных актов и служебных инструкций. Я в этом плане скован гораздо меньше: я оперирую пониманием, под которое по мере надобности смогу подвести любые бумажки.

— В Лондоне у тебя был приватный разговор с этим… с этим…

— С этим русским офицером, который не выдержал развернутой дядюшкой кампании по уничтожению нашего Флота, — подсказал я.

— Это все ты! — ощерился Император. — Ты его настрополил!

— И поэтому больше года собираю свидетельства махинаций покойного и ношу их посмотреть тебе, выпрашивая возможность инициировать судебное разбирательство, — откинулся я на стуле, сложив руки на груди.

Богоизбранный сын недоволен беспочвенными обвинениями, папа. Теперь нужно использовать паузу, дарованную гневно хватающим воздух ртом Александра:

— Как вы это вообще себе представляете, папа? Вызываю я такой Рожественского на упомянутую вами «приватную встречу» — содержание которой, кстати, до вас доведено в обычном порядке — и говорю ему: «Великий Князь Алексей Александрович проворовались, поэтому вам, дорогой Зиновий Петрович, надлежит взять револьвер и убить сначала его, а потом себя»? Как вы полагаете, папа, что сделает нормальный русский офицер, услышав подобное из уст цесаревича?

— Наглец! — припечатал меня по итогам «лекции» Александр. — Как ты со мной разговариваешь? Учить меня вздумал, щенок⁈ Все-то ему не так, везде у него воры