Книга Философия в будуаре, или Безнравственные наставники - Маркиз Де Сад

Но ни в коем случае она не должна возвращаться кпредрассудкам детства:

угрозы, увещания, долг, добродетель, религия, советы - всёэто она обязана похерить, она должна отбросить и упорно презирать всё, чтоспособно поработить её, словом, всё, что мешает ей идти путём бесстыдства.

Не что иное, как сумасбродство наших родителей предрекаетнесчастия на стезе разврата. Шипы есть везде, но там, где обитает порок, вышешипов расцветают розы. На грязных тропинках добродетели Природа не позволяетцвести улыбкам.

Единственное препятствие, которое вызывает страх на путипорока - это общественное мнение. Но найдётся ли пылкая девушка, которая, чутьпоразмыслив, не возвысится над этим презренным мнением? Удовольствия,получаемые от уважения, Эжени, - это лишь духовные удовольствия, доступныетолько некоторым натурам. А от ебли удовольствие получают все его чары вскоресводят на нет то навязчивое, но иллюзорное презрение, которое исходит отобщественного мнения, когда над ним насмехаются. Однако здравомыслящие женщинытак издеваются над ним, что даже извлекают из этого дополнительное наслаждение.Ебитесь же, Эжени, ебитесь, мой ангел! Ваше тело - ваше и только ваше и в целоммире лишь вам одной принадлежит право наслаждаться им, как вы пожелаете.

Воспользуйтесь самым счастливым временем своей жизни: таккратки, увы, эти золотые дни наших блаженств. Если нам повезёт и мы успеемнасладиться ими, дивные воспоминания утешат нас в старости и позабавят. Но еслимы упустим наши возможности, горькие сожаления, страшные раскаяния будутраздирать нас и присоединятся к мукам старости, и слёзы и тернии ускорят нашеприближение к могиле... Но разве вы настолько безумны, чтобы верить вбессмертие?

Только благодаря ебле, моя дорогая, вы останетесь в памятилюдей. Лукрецию скоро забыли, а вот Теодора и Мессалина остались самой сладкойи самой частой темой для беседы.

Так почему же, Эжени, не сделать выбор, который, увенчиваянас цветами в этом мире, оставляет нам надежду на почитание после того, как мыего покинем?

Как можно предпочесть путь, который плодит на земле глупостьи не сулит после смерти ничего, кроме презрения и забвения?

ЭЖЕНИ, госпоже де Сент-Анж. - Ах, любовь моя, до чего этисоблазнительные речи воспламеняют мой ум и овладевают моей душой! Я в такомсостоянии, что его невозможно описать... А не могла ли бы ты, умоляю,познакомить меня с несколькими из этих женщин... (взволнованно), которые будутменя проституировать, если я их попрошу?

Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ. - До тех пор, пока ты не наберёшься опыта,Эжени, об этом позабочусь я доверься мне и тем мерам предосторожности, которыея приму, чтобы скрыть твои невоздержанные устремления. Я хочу, чтобы первыми,кому ты отдашь себя, были мой брат и этот надёжный друг, твой наставник. Апотом найдём и других. Не тревожься, милочка, я научу тебя порхать отудовольствия к удовольствию, я погружу тебя в океан наслаждений, я наполню тебяими до краёв, мой ангел, я насыщу тебя ими!

ЭЖЕНИ, бросаясь в объятия госпожи де Сент-Анж. - О, мояхорошая, я обожаю тебя! Поверь, у тебя не будет более прилежной ученицы, чем я.Но мне кажется, что чуть раньше ты рассказывала, что девушке, предающейсяразврату, трудно будет утаить это от супруга, которым она должна обзавестись.

Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ. - Это правда, моя дорогая, но есть тайныесредства, помогающие залатать все бреши. Я обещаю ознакомить тебя с ними, ипосле этого, если ты даже еблась, как Антуанетта, я берусь превратить тебя втакую же целку, какой ты была в день своего рождения.

ЭЖЕНИ. - О моя прекрасная! Продолжай же моё обучение.Расскажи скорее, как должна вести себя женщина в браке.

Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ. - При любых обстоятельствах, женщина, моядорогая, будь она незамужней, замужем или вдовой, не должна иметь иной цели,иного занятия, иного желания, кроме ебли с утра до вечера, ибо только для этогосоздала её Природа. Но если для исполнения этого предназначения я требую, чтобыженщина растоптала все детские предрассудки, если я предписываю ей полноенеподчинение родительским приказам и открытое презрение всех советов, даваемыхблизкими, согласись, Эжени с моей настоятельной рекомендацией, что из всех пут,которые необходимо разорвать, первыми должны быть путы брака.

В самом деле, Эжени, представь, девушка, едва покинувшаяотчий дом или пансион, ни в чём не сведуща, не имеет никакого опыта. И вдруг еёобязывают отдаться в руки человека, которого она никогда не видела, её ведут калтарю, и она должна дать этому мужчине клятву покорности и верности, чтоявляется бесчестным поступком, ибо у неё нет ничего в сердце, кроме горячегожелания нарушить эту клятву. Эжени, есть ли на свете более жуткая участь?Однако, нравится ей муж или нет, относится ли он к ней с нежностью или сжестокостью, её честь обязывает соблюдать эти клятвы. Если она их нарушит, тоона обречена на позор, если она останется им верна, то она обречена на рабство- в любом случае она должна в отчаянии погибнуть. О нет, Эжени, не это цельнашего существования. Эти нелепые законы - дело рук человеческих, и мы вовсе необязаны им подчиняться. А развод? Может ли он дать нам удовлетворение?

Скорей всего, нет. Можем ли мы быть уверены, что в последнихузах мы обретём счастье, которого мы не обрели в прежних?

Посему возместим себе тайно ущерб, нанесённый нам этимиабсурдными союзами, будучи в абсолютной уверенности, что до какой бы степени нидоходили наши проказы, они ничуть не возмущают Природу, а лишь воздают ей даньуважения, ибо уступать желаниям, которые она посеяла в нас - значит покорятьсяеё законам, а сопротивляясь желаниям, мы только оскорбляем её.

Адюльтер, который люди считают за преступление, за которое уних поднимается рука наказывать смертью, адюльтер, Эжени, является лишьестественным освобождением от обязательств, отменить которое тираны никогда несмогут. Но разве не ужасно, - говорят наши мужья, - когда мы окружаем любовью ираскрываем объятия детям, которых мы считаем своими, тогда как они являютсяплодом вашего распутства? Это довод Руссо, пожалуй, единственный довод противадюльтера, кажущийся убедительным. Но разве не чрезвычайно просто предаватьсяразврату, не опасаясь беременности? А разве не ещё легче прервать её, если ужона случится по нашей собственной неосторожности или недосмотру? Но, посколькумы ещё вернёмся к этому вопросу, обратим сейчас внимание на суть, и мы увидим,что довод, казавшийся вначале убедительным, тем не менее, весьма иллюзорен.

Во-первых, пока я сплю со своим мужем, пока его семя втекаетв глубины моей утробы, - даже если я в то же время совокупляюсь с десятьюмужчинами - нет ничего, что могло бы ему доказать, что рождённое дитя не его.Ребёнок может быть от него или не от него так что, если мужа одолеваютсомнения, он не вправе отрицать своего участия в том, что, быть может, всецелоявляется результатом его деяний. Раз существует возможность, что ребёнок его,значит, это и есть его ребёнок. Каждый мужчина, который мучает себя подобнымиподозрениями, напрашивается на них, ибо даже если его жена весталка, он всёравно будет терзаться сомнениями, поскольку невозможно быть полностью увереннымв женщине: та, что была благочестивой долгие годы, в один прекрасный день можетизменить. Следовательно, если муж подозрителен, он будет таковым в любом случаеи никогда не будет уверен, что ребёнок, которого он обнимает - это ребёнок отнего. А если муж вечно подозревает жену в измене, то нет вреда в том, чтобывремя от времени оправдывать его подозрения, ведь ни к счастью, ни к несчастьюсвоему, он не перестанет подозревать. Но предположим, что муж в полномневедении ласкает плод распутства своей жены - в чём же здесь преступление?Разве у нас не общее имущество? В таком случае, какое зло совершаю я, вводя всемью ребёнка, которому должна принадлежать часть этого добра? Он будетпользоваться моей долей, он ничего не украдёт у моего нежного супруга. Часть,которую унаследует ребёнок, будет взята из моего приданого, так что ни этотребёнок, ни я не возьмём ничего у моего мужа.