Книга Двадцать четыре Насреддина - Автор Неизвестен

id="chapter982">982. Молла ищет клад

Говорят, когда Молла служил у Тимура, произошел такой случай.

Одному богачу очень нравился сад соседа. И он хотел как-нибудь завладеть им. Сосед не соглашался продать свой сад и всегда говорил:

— Нет, сад свой я не продам. Каких трудов мне стоило вырастить его. Теперь все мое богатство в нем. Каждый день хожу я по саду и радуюсь.

Богач понял, что по своей воле сосед сада не продаст. Тогда деньги, отложенные на покупку сада, он отнес городскому правителю, судьям, главному везирю*, чтобы подкупить их. А потом заявил: «Я видел во сне, что покойный отец моего соседа был должен сто золотых моему покойному отцу. Теперь я требую: или пусть сосед вернет мне отцовский долг, или отнимите у него сад и отдайте мне».

Соседа вызвали в суд. Сколько тот ни умолял, ни взывал к справедливости, все было тщетно. По решению суда сад у него отняли.

Сосед пожаловался городскому правителю, но тот утвердил решение суда. Тогда обездоленный бедняга передал свое дело Тимуру. Тимур поручил главному везирю разобраться в нем и вынести свой приговор. Везирь, конечно, тоже утвердил решение суда.

Бедняга потерял всякую надежду. Жители его квартала посоветовали ему пойти к Молле Насреддину и все рассказать ему — только Молла может помочь горю. Бедняга пошел к Молле и рассказал все, как было.

— Не унывай, — ответил Молла. — Завтра на рассвете приходи ко дворцу Тимура. Как с осла снимают вьюк, так я отберу твой сад и верну тебе.

На другой день рано утром он пришел к дворцу и увидел, что Молла, подобрав полы своей чохи*, роет киркой землю под дворцовой стеной. Он удивился и спросил:

— Ай, Молла, что ты делаешь?

— Возьми лопату, кирку и помогай мне, — ответил Молла, — сейчас отсюда вылезет твой сад.

Бедняга подумал, что Молла, наверное, спятил с ума. А тот, смеясь, сказал:

— Я понимаю, ты думаешь, я рехнулся, но я в своем уме. С такими людьми надо поступать так, как я задумал. Возьми кирку!

Бедняга взял кирку и принялся помогать Молле. Оказывается, они копали под стеной спальни Тимура. Тимур от стука проснулся. Дворцовые слуги всполошились. Они вышли и увидели, что Молла успел подрыть стену так, что она вот-вот обрушится. Слуги донесли об этом Тимуру. Тот встал и сам пришел к Молле.

— Что ты, — спросил он, — с ума сошел? Что ты делаешь?

— Я видел во сне, что мой покойный отец закопал под этой стеной семь кувшинов с золотом. Возьми кирку и копай вместе со мной. Половина того, что мы найдем, — тебе, половина — мне.

— Не сходи с ума, — сказал Тимур, — вылезай оттуда. Этот дворец построен сотни лет назад. Тогда на свете не было и дедушки твоего отца.

— Знаю, — ответил Молла.

— Раз знаешь, так чего же копаешь?

— Копаю потому, что видел такой сон.

— Глупец, разве то, что привидится во сне, всегда бывает правдой!

Молла поднялся и расправил плечи.

— Я как раз хотел, чтобы ты сказал именно это. Теперь послушай.

И он рассказал Тимуру всю историю с садом бедняги, а потом спросил:

— Теперь, о повелитель, ты мне скажи: почему у богатых и сановных людей сон всегда бывает истинной правдой, а у бедняков — блажью.

Тимур не знал, что ответить.

Молла опять начал рыть под стеной и сказал:

— Или сейчас же отмени приговор суда, накажи кого следует и верни бедняге его сад, или я буду копать, пока не найду золото.

Тимуру ничего не оставалось, как только отменить приговор.

азерб. 6, 40

983. Приметы коня

Один бай обвинил Афанди в том, что тот украл его лучшего коня. Афанди не сознавался:

— Конек у меня есть и, действительно, неплохой. Но он мой собственный.

Потащил бай ходжу решать спор к казию.

— Какие приметы у вашего коня? — спросил судья у бая.

Округлил тот свои маленькие глазки, надул щеки и говорит важно:

— Если ветер дул с правой стороны, то грива у моего коня всегда была с левой, если ветер дул с левой стороны, то грива у коня всегда была с правой. Есть еще примета. Когда конь пьет воду из арыка, то обязательно запачкает ноги глиной.

Посмеялся Афанди над такими «приметами», побежал домой за конем. Привел, держит под уздцы коня, грива которого коротко подстрижена и дыбится, ноги лоснятся.

— Как видите, — обратился казий к баю, беспомощно разводя руками, — ни одна из ваших примет не сходится.

уйгур. 14, 39

984. Развод

Однажды некто пришел к Молле Насреддину и говорит:

— Я пришел к тебе, чтобы ты развел меня с женой.

— Пожалуйста, — ответил Молла и принес бумагу и перо.

Он уселся и спросил:

— Как зовут твою жену?

Пришедший за разводом сколько ни силился, но имени жены вспомнить не смог и наконец сказал:

— Не знаю.

— Ну хорошо, — сказал Молла, — а сколько ей лет?

Как ни хлопал глазами пришедший, как ни раздумывал, но вспомнить, сколько лет жене, не смог и в конце концов сознался:

— Ей-богу, и этого не знаю.

— Хорошо, а откуда она родом? — спросил Молла.

— Молла, я и этого как следует не знаю.

Молла положил бумагу и перо и сказал:

— Судя по вашей любви и согласию, Аллах вас давно развел. Зачем же ты пришел ко мне?[615]

азерб. 6, 90

985. Он под защитой бога

Когда Насреддин был кадием, несколько заимодавцев привели к нему должника и заявили:

— Этот человек не хочет возвращать нам долги.

Должник же соглашался удовлетворить иск и говорил:

— Я упрашиваю их повременить, покуда не продам Дом, сад, коров и овец, но они и слушать не хотят.

— Врет он, — заявили в один голос заимодавцы. — Он нас просто водит за нос, у него нет ничего за душой, нечего продавать.

— Раз вы сами признаете, что он — несостоятельный человек, — ответил Насреддин, — чего ради вы его мучаете? Ведь несостоятельный находится под защитой бога, и никто не может требовать с него долги.

перс. 8, 192

986. Наказание

Когда Насреддин был кадием, к нему пришла девушка и пожаловалась на одного парня, что он, мол, поцеловал ее насильно.

— Я думаю так, — сказал Насреддин, — наказание должно соответствовать проступку. Ты тоже поцелуй его насильно.

перс. 8, 164

987. Ничто за ничто

Когда Насреддин был кадием, к нему пришли двое с тяжбой. Истец заявил:

— Этот человек позвал меня и попросил взвалить ему на спину груз. «А что ты мне дашь?» — спросил я его, а он ответил: «Ничего». Я помог ему и теперь прошу заплатить мне «ничего», а он отказывается.

—