Книга Что же тут сложного? - Эллисон Пирсон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Что?
– Мы прислали вам извещение по электронной почте.
– Я его не открывала. – У кого вообще есть время читать электронную почту?
– Ваша задолженность составляет шестьсот девяносто восемь фунтов. Пожалуйста, разберитесь с этим как можно оперативнее, поскольку по вашей карте не подключено автоматическое списание средств.
Интересно, если чересчур активно эксплуатировать мозги, могут ли они отказать? Я пытаюсь думать, но в голове пусто, как в заброшенном доме. (Рой? Рой, помоги же мне!)
– Миссис Редди?
– Да, прошу прощения, я вас слушаю. Разумеется, это неприемлемо, такого быть не должно, и я предприму усилия, то есть, конечно же, приложу усилия, чтобы впредь… такого не было.
Хорошо еще, что я не перед сэром Джеффри выступаю. Такое ощущение, будто перевожу с марсианского.
– Мы хотели вас предупредить на случай, если ваша карта попала в руки мошенников. Тогда мы рекомендуем вам как можно скорее заблокировать эти платежи.
– Бен. Рой считает, что это, скорее всего, Бен.
– Прошу прощения, кто такой Рой?
– Ах да, Рой – это мой… помощник.
Элис с любопытством косится на меня.
– Спасибо вам большое, кажется, я поняла, в чем дело. Сейчас разберусь. До свидания.
Бенджамин! Так вот оно что. Неудивительно, что мой кредитный рейтинг упал ниже плинтуса. Значит, Бен снова взял мою кредитную карту и зарегистрировал в этом своем долбаном игровом приложении. А ведь Рой пытался меня предупредить. Даже не знаю, что сильнее – потрясение от неприятного открытия или изумление перед масштабом трат? Скорее, второе. По моим прикидкам уравнение выглядит примерно так: если X потратит Y часов, играя в “Злые зомби на дороге” или что там у него в телефоне, тогда количество распластанных на асфальте живых мертвецов, помноженное на число пи, будет равняться количеству человеко-часов, которые матери Х – назовем ее хоть К. – придется работать в дополнение к основной ее работе, чтобы заплатить за развлечения Х.
Самое смешное, что Бену все это покажется совершенно оправданным. Можно было бы, конечно, позвонить ему прямо сейчас, чтобы выяснить, в чем дело, накричать, пристыдить, но: 1) именно сегодня у меня на это не осталось сил, 2) по сравнению с белфи это невинная шалость со стороны моих разбирающихся в технике детишек, 3) Бен никогда не берет трубку. Потому что, если уж на то пошло, подростки никогда не разговаривают по телефону, несмотря на то что не выпускают его из рук. Ну и еще потому, что он слишком занят – играет в “Злые зомби на дороге”, или “ФИФА”, или каких-нибудь “Детей бубонной чумы”, так что ему совершенно некогда со мной говорить.
Кейт – Бену
Привет, милый, нам нужно поговорить по поводу твоих трат на игры. У меня на этой карте не подключено прямое списание средств, так что меня чуть не арестовали из-за тебя. х
Бен – Кейт
Хаха нупрастити
хх
А вы говорите, родители-вертолеты.
03:00
Когда же я решила, как быть дальше? Не сразу, но то, что выход подсказала мне подруга, по-моему, вовсе не совпадение. Эмили крепко спала рядом со мной на месте, которое я до сих пор зову Ричардовым, хотя теперь его кабанеру выслушивает дорогая Джоэли. Эм перетянула на себя одеяло; я открыла глаза в три часа ночи, когда все матери просыпаются и задаются вопросом, счастливы ли их дети. И на этот раз дело было не в Перри и долбаной менопаузе. Благодаря Доктору Либидо и ежедневному приему гормонов ночные приливы прошли, и я больше не чувствую себя такой безнадежно усталой. Если я и не стала прежней, то, по крайней мере, эта новая Кейт уже не боится будущего. Экран телефона светится в темноте: пришло письмо. Я читаю.
От кого: Салли Картер
Кому: Кейт Редди
Тема: Страшная тайна
Милая Кейт, я давно хотела тебе написать, еще после нашего разговора перед Рождеством, когда ты мне призналась, что любишь того американца. Я знаю, ты ждала от меня ответа, даже, пожалуй, поддержки, и понимаю, что, промолчав, разочаровала и горько обидела тебя. Мне очень хотелось тебе ответить, но я не смогла этого сделать по причинам, объяснить которые тогда не сумела. Попробую сейчас, тем более что, расставшись с Ричардом, ты наверняка раздумываешь, как тебе жить дальше. Ты сказала, что главное для тебя сейчас дети, они у тебя на первом месте, но ведь их мама тоже должна быть счастлива.
Помнишь, я показывала тебе фотографии, на которых я в Ливане? Ты еще сказала, что я на них похожа на безумно счастливую Одри Хепберн. Ты была права. Я действительно была безумно счастлива. Человека, который сделал эти снимки, звали Антонио Фернандес, и он был не только моим коллегой, но и любовником. Когда меня отправили на Ближний Восток, банк приставил его ко мне в качестве компаньона и напарника, и поначалу мы оба этому не обрадовались: я считала, что совершенно не нуждаюсь, чтобы какой-то надменный испанец за мной присматривал, он же полагал, что таскаться за какой-то там англичанкой ниже его достоинства. Мы были как парочка из дурацкой комедии, мужчина и женщина, которые вынужденно оказались где-то вместе и постепенно полюбили друг друга, несмотря на обстоятельства. Совсем как мы.
У нас обоих были семьи. У меня был Майк и сыновья трех и пяти лет. Антонио женился недавно и еще не успел обзавестись детьми. Ни он, ни я не искали приключений на стороне, и я была в ужасе, когда поняла, что меня тянет как магнитом к этому невероятному человеку. Это было немыслимо и по личным, и по профессиональным причинам. Я обожала мужа и детей и ни за что не решилась бы причинить им боль. Но Антонио поколебал мою уверенность. Мораль и верность не значили ничего по сравнению со всепоглощающей страстью, которую я чувствовала к нему.
Даже сейчас, когда я думаю об Антонио, вспоминаю его глаза, его тело, его веселость, то, как он произносил мое имя, – по телу пробегает дрожь.
Мы были вместе почти три года – блаженные, волшебные времена. Потом вернулись каждый к себе домой. В 91-м банк назначил Антонио на высокий пост в Мадриде, а меня отозвали в Лондон. Мы обсуждали совместную жизнь. Он говорил, что готов все бросить, перебраться в Англию навсегда, чтобы мы жили вместе и я воспитывала Оскара и Уилла. Он так убежденно об этом говорил, что все казалось вполне реальным, но стоило нам расстаться, и меня одолевали сомнения. Я думала лишь о том, какая поднимется буря, когда я сообщу Майку, что хочу с ним развестись, – моя мать никогда бы меня не простила – и о том, что нельзя быть такой эгоисткой. Меня воспитали в католической вере, развод для меня был позором, преступлением.
Я отдавала себе отчет, каково мне будет расстаться с Антонио, – по крайней мере, мне казалось, что я это понимаю, – но я верила, что лучше в одиночку нести эту ношу, чем причинить боль невинным детям и хорошему человеку, за которого я вышла замуж.
