Книга Письма полковнику - Яна Дубинянская

— Мне — нет.

— Извини. Хотя лично я не понимаю, почему он не поручил это дело профессионалам.

— Он говорил, некоторые вещи всегда приходится делать самому. Не думаю, что он заранее планировал… убивать. Наверное, пришел к отцу вести переговоры по Ресурсу… Просто поймал момент. Так совпало. Контрапункт.

— Да уж.

— Но я все-таки не понимаю, почему…

— Ты наивная, Эва. Таких, как Фроммштейн, сажают за неуплату налогов, но никак не за убийство. Это во-первых. А главное, всем было выгодно, чтобы преступление осталось нераскрытым. Чтобы за него взялась ты. Всем до единого…

— …претендентам.

— Может, хотя бы теперь перестанешь меня так называть?

— Почему? Разве что-то изменилось?

Металлический звон в голосе. Чуть заметное движение пистолета, о котором вспомнили, хоть пока и не направили в упор. Человек снова чуть не рассмеялся. Подумал, что, наверное, неплохо выглядит. Видимо, из-за мороза.

— В общем, да. Расстановка сил. Ты вооружена, ты успела пошушукаться с драконом. Я тебе теперь совершенно не нужен. Не бойся, я понимаю.

— Федор…

— А ты думала, я начну тебя убалтывать? Мол, только ты и я, и больше никаких претендентов, так близко, не упустить момент… и что-нибудь еще о власти над новым миром. Глупо. Хотя старику Фроммштейну почти удалось.

— Неправда.

— Не буду настаивать. Сейчас уже не проверишь, благодаря самоотверженности нашего доблестного…

— Прекрати!

— Прекращаю. Я, конечно, мизинца его не стою, поскольку, увы, до сих пор жив. Но попробую все-таки потягаться в благородстве, раз уж пошла такая пьянка. Не буду тебе навязываться, Эва. Иди. Вернее, лети.

— А ты?

— Можешь профилактически прострелить мне ногу, если боишься, что я уцеплюсь за драконий хвост. Опять-таки, рана добавит мне чуть-чуть героизма.

— Перестань паясничать!!!

Ну наконец-то. Впервые за всё время — слезы в ее глазах. Зрелище, ради которого стоило десять лет назад ввязываться в эту игру с рукописями, ресурсами и абстрактными мирами. Красивая точка.

— Хорошо, Эва, не буду. Я серьезно… иди. Сама знаешь, другой возможности у тебя не будет. Претендентов на Ресурс по-прежнему полный набор: и цивилы, и экстремисты, и группа «Блиц», и моя родная Структура…

— Понимаю. Федор…

— Что?

— Летим со мной.

— Не переживай. Я не приду по твоим горячим следам, я же не знаю алгоритма. Думаешь, ни разу не пробовал за десять лет на этом самом месте? У меня не получается. Глухо. И вряд ли у кого-нибудь получится в ближайшие…

— Я не о том. Они же тебя убьют. Твоя Структура.

— Попрошу убежища в Срезполе. Сразу же, как только спущусь вниз. Заодно сообщу на всякий случай об этом… кольцевом замыкании. Вдруг правда?

— Так это может быть правдой?!

— Всё может быть.

— Значит, спускаемся вместе. Прямо сейчас.

— Тебе нельзя спускаться. Всё начнется сначала, и вряд ли тебе снова посчастливится избавиться ото всех… претендентов. Не бойся, я успею.

Пауза.

— Хорошо.

Встала. Теперь самое главное — чтобы она ни о чем не догадалась.

— Счастливого пути, Ева.

— Федор… Хочу, чтобы ты знал: мне не нужно никакое владение миром. Я иду туда только ради него. Он меня ждет… должен ждать.

— Знаю.

— Откуда?

— Я же читал твои письма.

— Понятно. Почему ты не встаешь?

— Мне так нравится. Удобно. Хочу посмотреть, как ты будешь взлетать. Потом пойду.

— Не холодно?

— Нет. Потеплело, ты разве не чувствуешь? Смотри сама не замерзни. Там, наверное, гораздо холоднее.

— Наверное.

Женщина подняла руку в прощальном жесте; смутилась, совершенно некстати обнаружив в ней пистолет. Кажется, хотела бросить на снег, но передумала, пошла дальше, нелепо размахивая оружием, и только у самых драконьих лап опустила его на землю. Естественно, она так и не начала ему доверять… было бы странно, если б иначе. Перекинулась парой слов с драконом, вскарабкалась в седло. Обернулась и снова подняла руку, открытой ладонью.

…Пистолет лежал на снегу, уже не серебристой, а просто темной, еле заметной точкой. Пошел снег, и человек некоторое время напряженно следил, как она пропадает. Слишком далеко. Не дотянуться. Не доползти.

Вот если бы покойный Фроммштейн и вправду запустил программу на кольцевое замыкание… Тогда будет безболезненно и сравнительно быстро. Правда, за компанию с целым Срезом… любой вариант имеет свои недостатки. Такова жизнь. И смерть в этом отношении ничуть не лучше.

Человек засмеялся. Посреди смеха согнулся пополам, вжимая в снег пульсирующий огнем и железом живот.

Будет больно. И, по-видимому, долго.

Ты же хочешь знать, как всё это было?!

Не хочешь. Но никому другому я всё равно никогда не смогу рассказать. А пока я не расскажу — это не кончится. Будет со мной каждую ночь, а ведь мне уже на днях сорок лет, папа. И я по-прежнему боюсь ночей…

Тогда, ровно двадцать лет назад, — не боялась. Спокойно легла пораньше, я хотела выспаться перед утренним телепортом. Ты же помнишь, я собиралась к тебе. Я знала о перевороте. Могла себе представить, насколько это страшно… Поцеловала Коленьку, легла и сразу уснула. Может быть, если б я сильнее переживала за тебя, если б не могла спать, сидела бы всю ночь напролет в напряжении и тревоге, — нас не застали бы врасплох.

И еще одно. Миша… он лег намного позже, не знаю, во сколько, но он обнял меня среди ночи… А я — отстранилась. Пробормотала сквозь сон что-то о том, как рано мне завтра вставать. Никогда не забуду… не прощу… не…

Нельзя о таком писать, правда? Тем более отцу.

Но если я остановлюсь сейчас, папа, то уже никогда больше не соберусь с силами. Я знаю. Поэтому — дальше.

Это началось под утро. Не знаю, как много я проспала. Когда проснулась и вскочила, в комнате уже было полно дыма, откуда-то снизу неслись крики, одни тонкие, полные пронзительного ужаса, другие грубые, похожие на звериный рев, и даже веселые. Миша бросил мне одежду, и я рассердилась, как же это он встал раньше меня и не разбудил немедленно, на что, спрашивается, надеялся?! Одежду он мне дал какую-то неуместную, платье, длинное платье со шнуровкой, которую и не затянешь сама… Я даже начала ему выговаривать. Я полезла в шкаф и вывернула его на себя. И только тут вспомнила: Коленька!!!

Ты, наверное, удивляешься, почему я не задавала ни Мише, ни себе естественных вопросов: что происходит, кто эти люди внизу, чего они от нас хотят и так далее. Не знаю, у меня их не возникало. В общем и целом всё было ясно. Детали не имели значения.