Книга Терновый венец Екатерины Медичи - Неля Гульчук

Едва оправившись от ранения, он начал собирать обломки своей разгромленной армии, надеясь, что Сиена в силах продержаться еще два месяца, а к тому времени он успеет сколотить боеспособную армию. Все было бы именно так, если бы не трусливость и подозрительность сиенцев. В страхе, что Франция бросит их на произвол судьбы, они спешно отправили своих представителей на переговоры с герцогом Флорентийским, Козимо Медичи. Самые упорные и преданные повстанцы, люди Строцци и французские войска под командованием де Монлюка успели уйти в горные районы Монтальчино.

Увы! И на этот раз королеве повезло меньше, чем ее сопернице. Сиена пала, и Екатерине пришлось вновь терпеть презрительную иронию фаворитки. Поражение Пьеро Строцци разбило в прах ее мечты. Падение с вершины мечтаний было крайне болезненным. На осознание случившегося понадобилось время.

Екатерина утешилась тем, что произвела на свет сына, Эркюля. С первых же дней своего рождения этот ребенок вызвал в ее душе смятение. Новорожденный был настоящим арапчонком, щуплым, курчавым, курносым, крикливым и темнокожим.

Генриху отводилось по-прежнему первое место в ее материнском сердце. Она любила своих детей, но Генриха и, пожалуй, Маргариту больше всех.

Король, чтобы обрадовать жену, публично показал, насколько он заинтересован в итальянских делах, попросил герцога Феррары стать крестным отцом его сына.

А в это время Диана де Пуатье и Гизы направляли свои усилия на то, чтобы обратить внимание короля на северные районы.

Пришло лето, и многочисленная французская армия начала осаду Брюсселя.

Монморанси к негодованию Гизов прекратил преследование противника.

В августе в Ренти армии французов и императора начали готовиться к сражению.

Пехота Колиньи для предстоящей атаки приступила к очистке леса, где сосредоточились войска противника, намного превышающие силы адмирала. На помощь должен был прийти Меченый.

Схватка продолжалась несколько часов. Наступил напряженный момент, когда адмирал воочию увидел перед собой неумолимую опасность: до зубов вооруженный противник приближался, окружая плотным кольцом французов. Их кожаные камзолы, защищенные металлическими пластинами, были покрыты кровью, их стальные шлемы были помяты во многих местах, но вид у них был устрашающий.

Положение французов становилось критическим.

«Где же подкрепление Гиза?» – негодовал Колиньи. К счастью, он был из тех полководцев, которые не отступают перед опасностью. Ярость заставила его сделать еще одно невероятное усилие. Воодушевленные его храбростью солдаты продолжали отчаянно сражаться. Внезапно Колиньи понял, что сил у его воинов хватит не больше, чем на час. Как и полагается истинному полководцу, на глазах которого гибнут один за другим его воины, он проклинал Меченого, грозясь убить его на месте после сражения.

И именно в эту минуту, когда, казалось, что победа за имперцами, подошли со значительным опозданием войска герцога Франциска де Гиза.

Французы одержали блестящую победу.

К вечеру король пригласил победителей к себе в палатку.

Довольный победой, одержанной его полководцами, Генрих встретил герцога де Гиза с распростертыми объятиями и даже расцеловал его. Несмотря на суровую внешность, которую еще больше подчеркивала его врожденная угрюмость, король иногда умел быть приветливым.

– Наше оружие творит чудеса! – воскликнул Генрих, приветствуя этими словами вошедшего вскоре после Меченого Гаспара де Колиньи.

Мрачный огонь блеснул в суровом взоре адмирала.

– Где вы были, монсеньор? Из-за вашей задержки мы потеряли много солдат и чуть не проиграли сражение, – с порога вскричал Колиньи.

– Не смейте трогать мою честь! – возмутился Меченый. – Вы можете обвинить меня в чем угодно, но лжецом и трусом я никогда не был! Чему есть немало подтверждений. Сражение выиграно нами обоими. Не присваивайте победу только себе.

– Я полностью согласен с герцогом, – подтвердил король. – Победители – вы оба.

Но сдержать гнев тщеславного Гиза было уже невозможно, – он выхватил кинжал, так как шпагу оставил в своей палатке.

– Колиньи! – раздался ледяной голос Гиза. – Эта схватка для одного из нас будет последней!.. Молитесь!..

В руке Колиньи тоже блеснул клинок.

– И вы молитесь, Гиз!..

Слова, произнесенные и одним, и другим с твердой уверенностью, прозвучали как приговор одного клана другому.

Изумленный король поднялся из-за стола и встал между двумя разъяренными полководцами, ссора которых не предвещала ничего хорошего и была ему ни к чему.

– Монсеньоры, вы только что принесли победу Франции, а теперь действительно намерены убить друг друга?

Противники, охваченные ненавистью, недоуменно взглянули на короля, в гневе забыв о его присутствии.

– Да! – не колеблясь, ответил Меченый.

– Герцог де Гиз не выйдет отсюда живым! – убежденно подтвердил свое намерение адмирал.

– Дуэль в присутствии короля? – спросил Генрих. – Что за странные мысли?

– Извините, сир! – спохватился Гиз и сделал шаг в сторону выхода из палатки. – Мы разберемся друг с другом вне пределов лагеря.

– Я категорически запрещаю вам драться. Ваши жизни пригодятся вам и королевству на полях сражений с императором. Помиритесь! Это мой приказ короля!.. – твердо произнес Генрих.

– Склоняюсь перед вашим приказом, Ваше Величество! – с какой то печальной торжественностью произнес явно разочарованный Франциск де Гиз.

– Боюсь только, что вы, Ваше Величество, скоро пожалеете о том, что один из нас не убил другого, – задумчиво вторил словам Меченого прямолинейный Гаспар де Колиньи.

– Немедленно пожмите друг другу руки! – снова вмешался король.

Оба повиновались, сделав вид, что помирились.

Колиньи холодно поклонился королю.

– Позвольте мне уйти, сир?

– Разрешаю, – согласился Генрих.

Гаспар де Колиньи покинул королевскую палатку, убежденный, что и он, и Меченый отныне навсегда останутся непримиримыми врагами и рано или поздно один убьет другого.

Тот и другой были людьми, достойными высокого ранга, гордыми, жестокими, жаждущими власти, умелыми правителями и полководцами.

Первый, Франциск де Гиз, любил пышность, фанфары славы и выбирал себе убеждения в зависимости от выгод, какие мог от них получить. Второй, Гаспар де Колиньи, строгий, целомудренный, суровый по отношению к себе, презирал мишуру власти и держался за свои убеждения с той же силой, с какой оборонял свои укрепления во время сражений.

Утром вместе со всеми солдатами король и два его любимых полководца слушали молебен, стоя под открытым голубым небом на высоком холме, непосредственно на виду срочно отходивших войск противника.