Книга Запутанная игра - Ева Эшвуд

шепчу я.

Рэнсом тепло усмехается.

– Я тоже.

Он наклоняет голову, целует меня в лоб, а затем встает с кровати. Потягивается, а я бесстыдно наблюдаю, наслаждаясь тем, как утренний свет играет на его коже. Если он встает, мне, наверное, тоже пора подняться, поэтому я вытаскиваю себя из постели, слегка морщась, когда тело начинает жаловаться на движение. Я ступаю осторожно, и Рэнсом это замечает.

Он мгновение рассматривает меня, затем подходит и подхватывает на руки.

Я вскрикиваю от неожиданности, обвиваю руками его шею и автоматически держусь за нее.

– Что ты делаешь?

– У меня есть идея.

Рэнсом несет меня по коридору в ванную, пинком открывает дверь и усаживает на столешницу. Затем отворачивает краны и начинает наполнять ванну, готовя ее для меня.

– О, – выдыхаю я, когда от горячей воды в воздухе поднимается пар.

– Это должно помочь, – говорит мне Рэнсом, оглядываясь через плечо и опускаясь на колени, чтобы измерить температуру.

Как только ванна полна, я соскальзываю со столешницы и раздеваюсь. Прошлой ночью я была так измучена, что даже не надела свою обычную пижаму. Рэнсом дал мне одну из своих рубашек, и я легла спать в ней.

Теперь я снимаю ее, оставляя на полу неаккуратной кучкой.

Рэнсом наблюдает за мной, его сине-зеленые глаза прикованы к моему телу. Когда его взгляд скользит по моим шрамам, во мне вспыхивает прежняя застенчивость, но уже не такая сильная, как раньше. Я не чувствую необходимости прикрываться и прятать шрамы подальше, и когда Рэнсом протягивает руку, чтобы помочь мне залезть в ванну, я не вздрагиваю от его прикосновения.

Я опускаюсь в воду, и на секунду мне кажется, что она слишком горячая. Но потом тело привыкает к температуре, и я издаю тихий, довольный вздох. Тепло приятно согревает мои ноющие мышцы, впитывается в кожу и снимает боль, которая причиняла мне дискомфорт.

– Это так приятно, – бормочу я, и Рэнсом улыбается.

– Можно мне присоединиться?

Я оглядываю ванну.

– Да, если хватит места.

– Всегда можно найти местечко рядом с красивой девчонкой.

Он подмигивает, затем снимает боксеры и залезает ко мне в ванну. Тут тесно, но это ничего. Я пододвигаюсь немного вперед, и Рэнсом садится сзади, зажимая меня между своих ног и притягивая спиной к своей груди.

Я прислоняюсь к нему, на мгновение закрывая глаза. Вокруг нас поднимается пар, и я чувствую себя более умиротворенной, чем могла себе представить.

Какое-то время мы просто отмокаем в тишине. Иногда раздается плеск воды, когда кто-то из нас немного меняет позу. Рэнсом начинает водить мокрыми пальцами вверх и вниз по моей руке. На ней больше всего рубцов, поэтому ощущения слегка приглушены, но даже несмотря на это, я вздрагиваю от его прикосновения.

Он хватает мочалку, наносит пару капель геля для душа с полки позади нас и намыливает ткань, проводя ею по моей коже.

После всего, что произошло прошлой ночью, я должна бы чувствовать себя ужасно грязной, но острой необходимости мыться все же нет. Рэнсом смывает засохший пот, сперму и все остальное с моей кожи, но я не хочу стирать это из своих воспоминаний. Реальность произошедших вчера событий останется в памяти даже после того, как я приму ванну.

И я рада этому.

– Я знаю, что уже спрашивал об этом, – говорит Рэнсом спустя некоторое время, нарушая молчание, и проводит пальцем по краю одного из моих шрамов. – И если не хочешь говорить о них, то и не нужно. Но, может, расскажешь мне, что произошло? Я хочу знать.

Я колеблюсь, как всегда, когда заходит речь о шрамах, но не пытаюсь защищаться в своей обычной манере. В голосе Рэнсома нет отвращения или ужаса, только любопытство, и я расслабляюсь в его объятиях, кивая.

– Они от ожогов, – говорю я тихим голосом. – Я получила их, когда была совсем ребенком. Во время пожара.

Он тихо присвистывает, проводя мочалкой по моей руке и по самым сильным рубцам.

– Ты помнишь что-нибудь?

Я качаю головой.

– Нет. – Затем на мгновение задумываюсь и добавляю: – Возможно. Иногда мне снится пожар. Я представляю, как оказываюсь в ловушке в месте, наполненном жаром и дымом. Перед глазами – ничего, я даже не могу нормально дышать или позвать на помощь. Но я не знаю, настоящее ли это воспоминание из того времени, или просто проделки моего мозга, ведь я очень много думала об этом, гадала, что же произошло.

– Возможно, и то, и другое, – предполагает Рэнсом.

– Угу, – отвечаю я, пожимая плечами. – Но я никогда этого не узнаю. Мне вообще мало что известно о моей жизни до того, как произошел тот несчастный случай. Хотела бы я знать. Мне было бы интересно понять, кем были мои родители. Думаю, они умерли, и именно так я оказалась в приюте. Но я понятия не имею, что на самом деле произошло.

Я провожу пальцами по шраму на бедре, смачивая их в мыльной воде.

– Это так странно, – тихо продолжаю я. – Скучать по людям, которых никогда не знала. Но иногда у меня щемит в груди. – Я поднимаю влажную руку и касаюсь груди, как раз над тем местом, где Мэлис сделал мне татуировку. Прямо там, где я чувствую биение своего сердца. – Иногда я чувствую такую… грусть. Такую тоску. И я знаю – это значит, что я скучаю по ним, хотя на самом деле понятия не имею, кем они были.

Рэнсом на мгновение замолкает, затем обнимает меня.

– Понимаю.

Я слегка поворачиваюсь в его объятиях, с любопытством глядя на него.

– Но разве ты не знал своих родителей?

Он кивает.

– Да, конечно, знал. Просто хочу сказать, что знаю, каково это – скучать по кому-то, кого больше нет рядом. Я скучаю по маме.

Судя по тому, как братья отзываются о Диане, вполне логично, что они скучают по ней и по сей день. Но мне кажется, есть что-то еще, о чем Рэнсом мне не говорит. В глубине его глаз что-то вспыхивает, но тут же гаснет, однако я не хочу допытываться. Скорее всего, у этой троицы полно секретов, и даже если бы по какой-то причине они вдруг начали делиться ими со мной, вряд ли я узнала бы их все.

Кроме того, у нашего совместного времяпрепровождения по-прежнему есть конечная дата – момент в недалеком будущем, когда они вернутся к своей жизни, а я – к своей, после того как силы, которые изначально свели нас вместе, исчезнут. И хотя я знаю, что это будет к лучшему, мне хочется как следует насладиться последним мгновением