Книга Запутанная игра - Ева Эшвуд

с ними.

Так что я снова с легкостью устраиваюсь в объятиях Рэнсома и позволяю теплой воде успокоить мою боль. Наверное, это не должно быть легко, учитывая, кто он такой, но понятие «не должно» давно потеряло для меня всякий смысл.

Мне вообще ничего из этого не стоило делать.

И все же я чувствую себя такой расслабленной и счастливой в его объятиях. Впервые за долгое время, а может, и за всю свою жизнь, я чувствую, что обо мне заботятся.

И просто хочу понежиться в этом ощущении. Хотя бы еще чуть-чуть.

43

Рэнсом

Я тихонько подпеваю песне, которая играет у меня в мастерской, закручиваю гайку, а затем отхожу, чтобы еще раз все осмотреть.

– Выглядит неплохо, – бормочу я себе под нос, после чего достаю тряпку, заткнутую за пояс, и вытираю с рук масло.

Приятно снова работать.

Бизнес немного сдал с тех пор, как мы разозлили Итана Донована и его банду. Ну… с тех пор, как Мэлис разозлил их. Но такова уж семья. Единое целое. Мы вместе в этом дерьме. Вик и я, мы прикроем его, несмотря ни на что. К тому же Мэл сделал именно то, что мы все хотели сделать в тот момент, когда увидели, как прихвостень Донована лапает Уиллоу.

Тем не менее нам придется придумать, что, мать его, делать с Донованом, который теперь отпугивает от нас потенциальных клиентов, и как можно скорее. Скорее всего, уже слишком поздно и ситуацию со сделкой с Донованом не исправить, и я даже представить себе не могу, чтобы Мэлис на это согласился. Не похоже, что он собирается извиняться, и, по правде говоря, он и не должен.

Они первыми облажались.

А значит, нам придется заняться другими делами.

А если Итан решит и дальше наезжать на нас, нам придется действовать с ним более агрессивно. Мэлис был прав, когда сказал, что мы не можем позволить себе проявить слабость. Если будем выглядеть слабыми, то нам крышка.

Так что список того дерьма, с которым стоит разобраться, только что пополнился. Иногда мне кажется, что, едва вычеркнув один пункт, мы тут же добавляем новый. Но что есть, то есть. Мы справляемся с проблемами по мере их поступления, а когда можем, стараемся опередить их.

Я бросаю тряпку в кучу в углу, делая мысленную заметку постирать ее до того, как спустится Вик и устроит гребаный скандал из-за беспорядка. Затем выхожу из гаража и направляюсь в ту часть склада, где мы живем, слегка улыбаясь, думая о том, как начался мой день.

Уиллоу была такой теплой и податливой сегодня утром в постели, а потом такой открытой и мягкой, когда мы принимали ванну. Она ощущалась совершенной в моих объятиях, и если бы ей не было так больно, я бы отымел ее прямо там, в ванне.

Теперь, когда я побывал внутри нее, я хочу трахать ее бесконечно. Похоже, что уже напоминает зависимость, хотя не думаю, что меня можно в этом обвинить. Даже Мэлис и Вик не смогли бы, учитывая, что они так же глубоко увязли в ней, как и я. Я сказал ей правду – она уже погубила меня и моих братьев.

Когда я захожу на кухню, Уиллоу сидит за столом и чистит апельсин. Я только что провел большую часть утра, отмокая с ней в ванне, но улыбаюсь ей так, словно не видел эту девчонку несколько недель, затем наклоняюсь и целую ее в макушку, ненадолго задерживаясь на ее волосах.

Крайне собственнический жест – целовать ее вот так, просто потому что могу.

Потому что хочу и знаю, что ей это нравится.

– Привет. – Она поднимает на меня свои сияющие карие глаза, когда я отстраняюсь.

– И тебе привет.

Она предлагает мне дольку апельсина, и я беру ее, с улыбкой кусая сладкий цитрус. Затем я наклоняюсь и целую Уиллоу в губы, ощущая вкус апельсина на ее губах.

– М-м, вкуснятина, – поддразниваю я. – Апельсины, конечно, ничего так, но мой любимый вкус – это ты.

Ее щеки заливаются приятным розовым румянцем, и она берет следующую дольку апельсина, отправляя ее в рот и отворачиваясь от меня.

Я усмехаюсь, находя ее застенчивость чертовски очаровательной – особенно после всего, что мы делали прошлой ночью. Тогда она тоже стеснялась, хотя дело зашло намного дальше обычного поцелуя и поддразнивания. Но это одна из привлекательных черт Уиллоу. Даже после того, что мы с ней сотворили, и после всех жизненных передряг, она не утратила своей милой невинности. Может, никогда не утратит.

Тяжелые шаги возвещают о прибытии Мэлиса еще до того, как он заходит на кухню. Он резко останавливается, увидев Уиллоу. Она поднимает на него глаза, их взгляды встречаются, и, клянусь, я почти ожидаю, что кухню пронзит молния. Очевидно, что, трахнув ее прошлой ночью, он не смог выбросить ее из головы, и мне кажется, то же самое относится и к Уиллоу.

Черт, это мне знакомо.

– Как ты себя чувствуешь? – хрипло спрашивает он.

– Я в порядке, – бормочет она, и румянец на ее щеках, который уже начал исчезать, становится ярче. – Побаливает немного.

Он кивает, глаза слегка сужаются, когда он окидывает ее пристальным взглядом, словно ища какие-либо признаки лжи. Я наблюдаю за ними в тишине, немного удивленный тем, что вижу намек на беспокойство в его взгляде. Сомневаюсь, что Мэл вообще задавал подобный вопрос хотя бы одной из десятков девушек, которых приводил домой за эти годы. Думаю, он и пары слов им не сказал после того, как заканчивал их долбить.

Но ни одна из них не была Уиллоу.

– Пройдет, – говорит он ей все тем же грубоватым тоном. Затем, явно довольный тем, что с ней все в порядке, пересекает кухню, открывает холодильник и достает продукты, чтобы начать делать сэндвич.

– Ты, наверное, привык к боли. – Уиллоу прикусывает свою пухлую нижнюю губу, медленно скользя по нему взглядом. – Ну, учитывая все эти татуировки и прочее.

Он пожимает плечами.

– Да. Если всю жизнь бояться боли, то ни хрена не сможешь достичь.

Уиллоу колеблется, и, похоже, хочет спросить его о чем-то еще. Когда она снова заговаривает, следующие слова вырываются у нее довольно спешно:

– Когда ты делал татуировку на члене, тебе было больно?

Я ухмыляюсь, как из-за вопроса, так и из-за того, что она так смело произнесла слово «член». Вчера она произносила его иначе, умоляла дать его ей, но то было совсем другое дело, не тот вайб, что здесь,