Книга Москва в эпоху Средневековья: очерки политической истории XII-XV столетий - Юрий Владимирович Кривошеев

за Константином Дмитриевичем, которые он оставлял их отцу по договору 1433 г. (Сурожик, с. Лучинское и Шепково) [ДДГ: 90 (№ 35)]. В договоре предусматривался раздел земель, перешедших к Шемяке, с младшим братом Дмитрием Красным («как ся есмы ныне подели съ братом, со княземь с Дмитрием Юрьевичем с Меньшим» [ДДГ: 90 (№ 35)]). По всей вероятности, звенигородские города и земли были распределены по завещанию их отца Юрия Дмитриевича: Руза досталась Дмитрию Шемяке, а Вышгород – Дмитрию Красном у.

В следующем договоре Василия II с Дмитрием Шемякой 1441–1442 гг. подтверждались условия соглашения 1436 г. [ДДГ: 108–110 (№ 38)], оговаривался факт принадлежности Рузы и Вышгорода галицким князьям. А. М. Сахаров обратил внимание на то, что в грамоте впервые была указана дань, собираемая с Рузы и Вышгорода[294]. Он писал: «В 1441–1442 гг. с Рузы и Вышгорода собиралось 420 руб. дани в Орду, что указывает на значительные доходы, которые князья получали в этих городах, а тем самым является косвенным свидетельством их экономического развития» [Сахаров 1959: 89]. Такое повышенное внимание к городам Звенигородской земли можно объяснить кончиной в сентябре 1440 г. младшего из сыновей Юрия Дмитриевича Дмитрия Красного. Естественно, что Дмитрий Шемяка хотел позаботиться и закрепить за собой наследство брата.

Из земель брата Дмитрию Юрьевичу перешла вышгородская волость Суходол. Вероятно, на 30–40-е годы XV в. приходился период роста звенигородских пригородов, время хозяйственного освоения волостей. Одним из доказательств этого может служить то, что в 1444 г. в Суходол пришел святитель Пафнутий Боровский. На новом месте, «благоугодном к устроению на березехъ между двумя реками» при впадении р. Истерьмы в Протву, им был основан Рождественский монастырь [Житие преподобного Пафнутия Боровского: 122]. Основание монастыря стимулировало развитие земель, привлекало людские ресурсы: «…и мнози прихожаху отъ странъ хотящее жити у него… место убо распространяшася и братиямъ умнжающимся» [Житие преподобного Пафнутия Боровского: 122]. Становится вполне понятна зависть соседнего князя Василия Ярославича Серпуховско-Боровского, толкавшая его на противоправные действия против святителя: «…виде свою обитель оскудевающу новую же идеже отець основа наипаче процветающу, и сего ради многимъ гневомъ яряся на святого хотя отгнати его от места» [Житие преподобного Пафнутия Боровского: 123]. Можно предположить, что некогда оказанное покровительство в устройстве монастыря со стороны владельца Суходола Дмитрия Шемяки заставило святого хранить о нем добрую память и поминать его имя на службе даже наперекор воле митрополита [Зимин 1977: 44–45].

В середине 40-х годов XV в. свою роль сыграла и Руза. Л. А. Голубева писала: «Руза оказалась втянутой в череду политических событий, служила опорной базой заговорщиков. В ней концентрировались войска звенигородских князей; вероятно, она была тогда сильно укреплена» [Голубева 1953: 145]. В усобице Юрия Дмитриевича и Василия II значение Рузы как опорного пункта сомнительна, но во время Дмитрия Шемяки в 1446 г. она стала местом подготовки нападения на великого князя. В летописях, содержащих «Повесть об ослеплении Василия II», отражено, что Дмитрий Шемяка и Иван Можайский «совокупившееся стояху в Рузе, готови сущее, яко псы на ловъ» [ПСРЛ, т. XXV: 264; т. XXVI: 200; т. XXVII: 110]. Я. С. Лурье обратил внимание, что в более ранней версии этой летописной повести, представленной в Музейном летописце, встречается формулировка «стояху в Лузе» [Музейный летописец: л. 225; Лурье 1981: 565] (см. также: [ПСРЛ, т. XXVI: 200; т. XXVII: 110]). Но вряд ли есть основание видеть в этом указание на какой-либо другой населенный пункт.

Скорее всего, город подошел мятежникам своим географическим положением. Близость Рузы и Можайска должна была облегчать контакты двух союзников – Дмитрия Шемяки и Ивана Андреевича – накануне готовящегося переворота. Так, в Ермолинской летописи представлено, что войска обоих князей не были слиты: «…собравше около себя силу многу, и дръжаху втайне в Рузе и в Можаисце» [ПСРЛ, т. XXIII: 152]. Руза располагалась недалеко от Москвы, поэтому оставались возможными сношения заговорщиков со своими сторонниками в столице: «…вести по вся дни посылаеми бяху с Москвы от изменниковъ» [ПСРЛ, т. XXV: 264]. Л. В. Черепнин считал: «…выезд Василия II из Москвы был ловко подготовлен его противниками, действовавшими согласованно в Рузе и в Москве»[295] [Черепнин 1960: 794–795]. А. А. Зимин предполагал, что Руза могла быть выбрана местом воссоединения войск Дмитрия Шемяки, Ивана Андреевича Можайского и Бориса Александровича Тверского [Зимин 1991: 247].

В княжение Дмитрия Шемяки Руза также могла являться местом ссылки Софьи Витовтовны. Ермолинская летопись указывает, что в феврале 1446 г. туда первоначально была отправлена Софья Витовтовна, потом переведенная в Чухлому [ПСРЛ, т. XXIII: 152]. Однако этого факта нет в текстах Софийской первой летописи, Музейного летописца и в последующем великокняжеском летописании [Бальзеровский список: л. 301 об; Музейный летописец: л. 228; ПСРЛ, т. XXV: 266; т. XXVI: 202].

Есть все основания думать, что Дмитрий Шемяка мог распоряжаться Рузой, Вышгородом и звенигородскими волостями по праву наследства до перемирной грамоты 1447 г., которую можно условно назвать последним соглашением галицкого и московского князей. Оказавшись в изгнании, потеряв великое княжение, Шемяка в этом договоре, обращенном к великому князю, был вынужден окончательно признать за Василием II свои наследственные владения Звенигород и Вятку [ДДГ: 141 (№ 46)].

По договору 1450 г. между Василием II и Михаилом Андреевичем Верейским великий князь уступил своему союзнику звенигородскую волость Плеснь и город Вышгород на р. Протве [ДДГ: 164–168 (№ 55)]. Вероятно, это было сделано потому, что они располагались на границе с уделом Михаила Андреевича. Вскоре после этого в Вышгороде вспыхнули волнения, в ходе которых был убит митрополичий десятинник и перебита его свита. Митрополит Иона направил послание Михаилу Верейскому, «жалуяся на твоихъ поповъ на сборныхъ на Вышегородскихъ, да на мирянъ, и на ихъ товарищовъ» [АИ: 98 (№ 50)]. О бедственном положении города свидетельствует освобождение от выплаты дани: по договору с великим князем Михаил Андреевич мог «пять лет выхода не дати» [ДДГ: 165 (№ 55)]. А. А. Зимин писал: «Впрочем, даже такая льгота не обеспечила покой и порядок в Вышгороде, сохранявшем, наверное, преданность галицким князьям» [Зимин 1991: 145]. О правомерности последнего вывода можно спорить. Вероятно, обессиленным новыми поборами горожанам ничего не оставалось, как вновь вспомнить о своем общинном единстве и выразить протест властям.

В 1454 г. Звенигород с большим числом волостей был передан союзнику Василию Ярославичу Серпуховскому[296] [ДДГ: 180 (№ 58)]. Но уже в 1456 г. после пленения князя он окончательно влился в состав Московских земель великого князя.

Ю. В. Кизилов относил Звенигород к числу городов, переданных во время княжения Василия II Темного татарским царевичам, перешедшим на русскую службу [Кизилов 1984: 131]. А. А. Зимин также считал, что город в период с 1445–1449 гг. мог оказаться в руках татар [Зимин 1991: 136, 254]. Исследователь опирался в своих выводах на летописное указание за 1446 г., когда татарские царевичи