Книга Белоснежка и семь апостолов - Всеволод Пименов

Кузнецов закусил губу и прикрыл глаза:

— То есть ты совершенно не отдавал себе отчета?

— Нет.

— Замалтдинов потерял дар, — с нарастающим изумлением прошептал Влад. — Казанский танк сломался!

— Я-то думал, причина в том, что ему досталось битой по темечку, — пробормотал Кузнецов, — Ан нет, не в бите дело…

Он помолчал, глядя на меня. Так смотрят родители на нашкодившего ребенка, раздумывая: то ли дать ремня, то ли приголубить и простить?.. Потом покачал головой:

— Черт с ним. Легко пришло — легко ушло. Delete, delete, delete…

Кузнецов поднял руку, точно собираясь посмотреть время, но часов на привычном месте не было. Он чертыхнулся.

— Ладно, и так знаю, что времени нет. Самолет из Москвы уже вылетел. Нам надо покончить с этим прежде, чем он приземлится. Просыпайся, Пахом, к тебе посетители.

Кузнецов брезгливо посмотрел на окровавленную куклу. Я машинально вытащил из кармана носовой платок и сунул ему. Но Андрей только отмахнулся, отстегнул Отто одну руку и надел на нее перчаточного пупса. Отступил на пару шагов.

Рука Отто вздрогнула и зашевелилась отдельно от тела.

Я похолодел. Было полное ощущение, что я присутствую на сеансе некромантии. Эффект усиливали кровавые разводы на игрушечном теле Пахома. В какой-то момент я пожалел, что настоял на этом визите.

Пальцы Отто внутри куклы расправились, и Пахом потянулся, встряхнул головой, оживая, как бывало всякий раз, когда они выступали на публике.

— Позвольте… представить… Пахома… Правда… у него не все дома. Он не то, что мы… с вами, он всегда говорит стихами… — услышал я голос Отто. Он говорил, дыша со свистом, голосом лунатика: почти неразборчиво и без всякого выражения. Это был зачин выступления, и я знал, что он произнесет дальше. А дальше была реплика Пахома.

— О, как я рад здесь видеть вас, друзья! Вы ждали и дождались — вот он я! — неожиданно резво заверещал Пахом лилипутским фальцетом. Отто не дрогнул, только рука в перчатке заметалась вправо-влево, будто в нее вселилось что-то потустороннее. Голос шел откуда-то из-под опущенной головы, и он был живой, осмысленный, совершенно «пахомовский».

Сделалось душно.

— Здесь столько собралось людей хороших! Кому я нравлюсь — хлопайте в ладоши!

На этом месте всегда кто-нибудь хлопал. У Отто не было реплики, заготовленной на случай тишины.

Но на сей раз никто не поддержал болтливую куклу. Я оцепенело стоял в шаге от Отто, мечтая об одном: чтобы все это оказалось сном, который я забуду, едва открыв глаза.

Отто снова придушенно задышал:

— Аплодисменты… нынче… в дефиците. Пахом привык к другому… извините… И потому не снизойдет до слов… покуда… не услышит он… хлопков…

Пахом сложил тонкие ручки на груди и обиженно отвернулся, задрав нос.

— Что с ним? — спросил я.

— Я не специалист, Артем, но, похоже, у твоего друга расщепление… или раздвоение личности, — ответил он мрачно. — Возможно, мои ребята случайно сорвали у него в голове какую-то печать, а гораздо вероятнее, что ее там и не было, он просто давно психически болен. В общем, случилось то, что случилось: Пахом есть, Отто нет.

Отто по-прежнему молчал, Пахом глядел в сторону.

Первым нерешительно зааплодировал Влад. Следом подключился и Кузнецов. Я поддался воле стадного инстинкта и тоже несколько раз стукнул в ладоши.

Пахом радостно раскинул ручки:

— Спасибо, я признателен до слез! (Кукла по очереди отвесила каждому из нас шутовской поклон и отерла ручками нарисованные глаза). Что ж, можете задать мне свой вопрос.

— Я хочу говорить с Отто.

Пахом встрепенулся, завертел головкой туда-сюда:

— Я прежде слышал это имя где-то… А-а, моя жирная подпорка — вот кто это! Безмозглая, бесчувственная туша! И вы ее, а не меня хотите слушать?! — Пахом почти завизжал, взбрыкнув тряпочными конечностями. Потом, остановившись, он наставил на меня ручку: — Дружище, вы, как видно, идиот, раз не смекнули, кто здесь кукловод!

— Ты хочешь сказать, что он воспринимает себя как… как куклу? — тихо спросил я Кузнецова.

— Не оскорбляй нашего собеседника, — значительно произнес он, скосив глаза на Пахома. — Обидится — совсем перестанет разговаривать. Кем бы он себя ни воспринимал, — добавил Кузнецов, понизив голос, — он пытается объяснить, что жертва манипуляций может не осознавать себя таковой. Вот взять тебя — ведь ты был уверен, что все решения принимаешь сам, так? А на самом деле тебя направляли. Вас всех направляли. К каждому Пахом грамотно подобрал свой ключик: для тебя это была дружба, для Лицедея — покровительство, для Факела — наставничество, для Бэтмена, Суфлера и Клоуна — авторитет, а Венди он цинично влюбил в себя. И каждый из вас делал для него свою работу.

— Ложь, — сказал я, делая шаг к выходу.

— Нет, не ложь, — послышался надорванный голос Влада. — Он собрал нас всех специально… устроил кастинг… ему нужна была команда с хорошей психологической совместимостью, чтобы… чтобы мы продержались вместе как можно дольше. А Венди он держал крепче всех. Ведь нас было семеро, а она одна, и любой… чтобы она не выбрала кого-нибудь из нас, и это не разрушило цирк, он… он…

— Он подогревал ее надежду, — тихо закончил Кузнецов.

— Какая уж тут совместимость, — буркнул я, вспомнив наши с Венди перепалки. — Мы с ней друг друга только что живьем не ели.

— Это не давало вам всем заскучать. И тоже входило в план. Так он был уверен, что рано или поздно вы не создадите против него альянс. Это было недопустимо, потому что именно вы двое были ядром цирка. Вы — обладатели самых редких талантов.

— Один — алмаз мог сделать из песка, другая — подчинить себе войска! — с пафосом провозгласил Пахом.

— Помнишь, я говорил про иерархию талантов? — Кузнецов изобразил руками пирамиду. — Так вот: он разгадал эту головоломку. В самом низу телекинетики, выше — пирокинетики и вызыватели дождя, это таланты одного достоинства. Они встречаются с частотой примерно один на двадцать телекинетиков. Выше — левитаторы, один на пятьдесят. Следующий этаж — лекари, один на семьдесят. Телепаты и деструкторы — еще на ступень вверх. Над ними — метаморфы. Сам он со своим ясновидением находился ровно посередине лестницы. Таких — один на тысячу телекинетиков. С ясновидящих, по определению нашего друга, начинались «супримы» — люди, потенциал которых делает их полубогами. Трансмутаторы, энергетики и те, кто еще выше. Но ему самому вершины было не достичь…

— Как он это вычислил? — У меня в голове не укладывалась вся эта математика. Чтобы прийти к подобным выводам, нужно было как минимум изучить и сопоставить несколько тысяч случаев…

— Он собрал и систематизировал огромный объем данных по аномалам. Эта прорва информации хранится в виде картотеки, написанной шрифтом Брайля. К слову, Пахом составлял ее у вас под носом, и никто его не заподозрил.