Книга Белоснежка и семь апостолов - Всеволод Пименов

— Значит, так, — сказал, вставая, Кузнецов, — Мы все взрослые люди, так? (Взгляд его уперся во Влада.) И понимаем, что глупостей делать не стоит, что в эту минуту за нами наблюдают тренированные ребята, которые, если понадобится, применят силу. К тому же да будет вам известно — я за вас поручился, не подкачайте. Времени у нас немного, так что начнем. Все мы здесь собрались, чтобы минимизировать потери с обеих сторон. Давайте сразу расставим все точки над «i». Бенарда я вам не отдам.

Кузнецов чуть пригнулся, будто готовясь к тому, что после этих слов я немедля кинусь на него волком. Я ждал, что он скажет дальше, с трудом борясь с желанием рвануться к монитору, на котором был Отто.

Андрей снова расправил плечи, кивнул каким-то своим мыслям и продолжил, осторожно подбирая слова:

— Сейчас мы вкратце ознакомим вас с результатами допроса, а потом, я надеюсь, продолжим его в расширенном составе. Влад, ты в любой момент можешь посканитъ моих коллег и меня, чтобы получить подтверждение излагаемых фактов. Присаживайтесь.

Ким придвинул нам два стула. Рыжий Серебренников уселся к самому монитору, как назло загородив обзор.

В ушах все еще отдавалось слово «посканить»… Я никогда не слышал его в этом контексте от кого-либо за пределами нашего узкого круга.

Я не торопился занимать предложенный стул. Влад, примерившись было сесть, глянул на меня и замешкался.

Кузнецов жестом повторил свою просьбу.

— Нет, — сказал я. — Прежде дайте мне увидеть Отто.

— В общем-то я не имею ничего против, — медленно проговорил Кузнецов, — но, боюсь, вы к встрече не готовы. Поэтому сначала выслу…

— Никого я не буду выслушивать до тех пор, пока меня не отведут к Отто. Это ясно?

Все уставились на Кузнецова. Решения здесь принимает явно он один, референдумов тут не проводят.

— Ну ладно. Не говори потом, Горинец, что я не предупреждал. Подожди минутку, я достану кое-какой реквизит.

Кузнецов выдвинул из-под стола портфель, сунул в него руку (я напрягся — оружие?..) и вынул какой-то серый комок. Положил на колени, развернул — и мы увидели Пахома. Кузнецов бесцеремонно взял куклу за горло и поднял на уровень глаз.

— Ну что ж, пойдемте.

Телепаты и Серебренников остались в компьютерном зале, а в камеру для допросов мы отправились втроем.

Допросная оказалась небольшой белой комнатой с низким потолком. Стены с мягкой обивкой — для любителей левитации, как пояснил Кузнецов. И для тех телепортаторов, которым ничего не стоит поднять и швырнуть в потолок сотрудника, ведущего допрос.

Отто сидел в центре в кресле, с пристегнутыми к подлокотникам руками, с низко опущенной головой. Мокрые волосы прилипли к лицу, на макушке просвечивала кожа. Я никогда прежде не замечал, что он лысеет…

При нашем появлении он не вздрогнул, не задышал быстрее, не издал ни звука.

Дорого бы я дал, чтобы никогда не увидеть его таким.

— Отто, — позвал я негромко.

— Бесполезно, — жестко сказал Кузнецов, — на это имя он больше не откликается. И транквилизаторы со стимуляторами тут ни при чем, это…

Его слова пробудили во мне животную злобу. Разжалась взведенная пружина. Сколько ни давись ненавистью — все равно изольется.

Тело среагировало само: шаг, обманный правой (беспомощно вскинулись руки — за мной не успеешь), раскачка и прямой левой — просто. Совсем просто, как на тренировке. Я успел просмаковать красоту и техничность исполнения, и только тогда почувствовал, что Влад висит у меня на плечах и кричит:

— Артем! Камеры!

Руки тряслись. Саднили содранные костяшки. Кузнецов лежал на полу, глаза закатились, из носа кровь.

Как ночью, я чувствовал переполненность силой, той самой, что обращала воду в коньяк и показывала будущее. Одного удара кулаком было мало. Магия рвалась наружу, сочилась сквозь кожу. Надо было открыть какой-то шлюз, сбросить напряжение, чтобы прийти в себя. И, как ночью, все случилось само собой. Схлынуло.

Я выпрямился.

Андрей застонал, привстал на локте, зажал нос тряпочной куклой, как платком. Посмотрел куда-то в потолок и покачал головой. Видимо, жест предназначался тем, кто за нами наблюдал: не вмешиваться, все под контролем. А может, он просто пытался остановить кровь.

— Сначала Дэн. Теперь Отто, — выдавил я сквозь зубы. — Назови причину, почему мне не убить тебя прямо сейчас.

— Я твой единственный друг, — прогундосил Кузнецов, поднял на меня глаза, и я отпрянул, обожженный его взглядом. — Антипова убил не я. И у меня есть доказательства. — Он поискал глазами Влада: — Подтверди.

— Он говорит правду, — тихо откликнулся Влад. — Он поставил ловушку, «огонька» на замочную скважину, и Дэна ударило током, когда он засунул ключ. Но умер он не от этого. От удара тонким лезвием в ухо — в подъезде его ждал киллер. Крови было немного, Димка ошибся насчет разрыва перепонки… Он, наверное, назвал бы правильную причину смерти, если бы у нас было еще немного времени…

— У него ведь наверняка были враги, а? — невесело спросил Кузнецов.

Накатили немота и равнодушие. Что-то важное в моей жизни сейчас рушилось, но мне было все равно. Кузнецов убрал Пахома от лица, но не торопился подходить к Отто. Постоял, моргая, ощупывая кровоточащий нос. Потом резко шагнул ко мне:

— Что ты сделал? Что ты сделал со мной? Сейчас?

— Нос сломал, если ничего не путаю.

— Еще? Был силовой импульс? Опять твои наркозные инъекции?

— Нет.

Кузнецов повелительно просигналил Владу одними глазами: узнай! Влад несмело спросил меня:

— Можно?

— Валяй, мне все равно.

Он осторожно просканил меня и донес:

— Был удар. Было желание сделать больно. Была еще… тошнота. — Влад поморщился, не умея подобрать верное слово для того, что он открыл в моей памяти. — И… Да, пожалуй, это можно назвать силовым импульсом. Только… бесцельным. Вроде как дверь пнуть или тарелку разгрохать. Вот… как-то так.

— У тебя это в первый раз? — Кузнецов ткнул мне в грудь головой куклы.

— Нет, бывало раньше, только… как бы сказать-то… в легкой форме. На концертах бывало частенько. Я думал, у всех магов случается. Как будто объелся. Не сунешь два пальца в глотку — не полегчает. Я же почти не показывал фокусов на сцене; все работали, выкладывались, а я нет. Вот, сбрасывал силу впустую.

— И это случалось под конец выступления?

— Да. Обычно.

— Черт, если бы я знал раньше… А я-то ломал голову, к чему третий силовой импульс…

— Сегодня ночью тоже было, — вспомнил я. — И тоже сильно.

— В присутствии Замалтдинова?

— Точно. На Жабьем Дворе.