Книга Теория Глупости, или Учебник Жизни для Дураков-2 - Андрей Яхонтов

Маркофьев — вот кто начисто был лишен зависти! — заметно воодушевился.

— А что, это мысль, — бормотал он. — Можно попробовать… Нельзя сдаваться, надо всегда и всюду наступать… По всем направлениям и на всех фронтах!

ЗДЕСЬ ОСТАНОВКИ НЕТ

Мы выпивали и выпивали, и в конце концов настроение и у Маркофьева тоже резко, свечой, пошло вверх. Мои глаза увлажнялись от воспоминаний, но при этом мы смеялись, хохотали, как ненормальные, воскрешая чудесное студенческое, да и последующее совместное золотое времечко. Каким милым оно казалось…. Перебивая друг друга, мы взахлеб делились сокровенным и самым-самым дорогим:

— Помнишь, как подсыпал академикам в вино стимулирующий либидо порошок!

— А как проходили производственную практику на заводе и пели песни ночи напролет…

— А наш пароход и гусей, которых купили у старушки!

— А конференция по электропроводимости твердого тела в Лас-Вегасе! Где в пух проигрались…

— Да и сегодня, если вдуматься, живем неплохо… Работает растворчик… Действует… Помогает… — говорил Маркофьев. — Особенно, когда езжу на дачу… На станции, где мой особняк, поезда останавливаются крайне редко. Глушь, заповедный лес… У меня участок — четыре гектара… Что я делаю? Иду в кабину машиниста, наливаю ему стакан-другой. И он тормозит — по требованию. Там, где мне нужно сойти. Возле моей личной платформы. Прямо такси…

Попутное замечание. МЕЖДУ ЛОЖЬЮ И ПРАВДОЙ НЕТ (и не должно быть) ГРАНИЦ И ЗАЗОРОВ! Кто может отличить, где начинается правда и кончается ложь и наоборот? Найдутся ли, сыщутся ли такие?

— У тебя есть дача? — удивился я, вновь окидывая взглядом непрезентабельную его фатеру: потрескавшийся потолок и висевшие простынями обои.

Проверка усвоенного материала.

Как ответить на вопрос, на который не хочется отвечать?

Вспоминаем пункты А, Б, В, Г из главы "Передвижник" (раздел "Контрол квещнс").

ПЬЯНКА И ЗАГРАНИЦА

Маркофьев оставил мой интерес без внимания.

— Лучше пей, — сказал он. — КОГДА ПЬЕШЬ, ПРОБЛЕМЫ ОТСТУПАЮТ. Замечал такую особенность алкоголя? А прекращаешь пить — они вновь наваливаются. И КОГДА ЕДЕШЬ ЗА ГРАНИЦУ, СЛОЖНОСТИ И ТРУДНОСТИ ОСТАЮТСЯ ПОЗАДИ, ОБЛЕТАЮТ, КАК ОСЕННИЕ ЛИСТЬЯ С ДЕРЕВА. А возвращаешься, они снова подстерегают у трапа. В этом смысле ЗАГРАНИЦА МОЖЕТ БЫТЬ ПРИРАВНЕНА К ВЫПИВКЕ… Ты согласен? Знаешь, я почему-то уверен, нам с тобой предстоит долгое турне по многим странам…

Пока я размышлял над услышанным, он принялся перебирать валявшиеся на полу женские фотографии и твердил:

— Эта Клавка Шиффер, оторва, чума, маньячка, что со мной творит… Свела с ума. — Посерьезнев, прибавил. — Ведь я остался один, совсем один… Даже соседи от меня шарахаются… А раньше дневали-ночевали.

КАК ИЗБАВИТЬСЯ ОТ СОСЕДЕЙ (полезный совет)

Отвадить назойливых соседей весьма просто.

Исходные данные. Они к вам навялились и наладились гостевать. Раз, другой, третий… Сидят, выпивают, балакают, не собираются уходить.

Ваши действия. Сами начинайте к ним беззастенчиво наведываться в любое время суток. Лучше с водкой. Но можно и без нее — если уверены, что она есть у них. С гармонью. Или другими шумовыми эффектами. Являйтесь рано утром, днем, вечером… В полночь за полночь. Поводов не ищите. Не вылезайте из их пенат. Добейтесь, чтобы при любом звонке, стуке в дверь, просто шорохе они вздрагивали. Боялись открывать. Не знали, куда от вас деться и как от вас отделаться.

Результат. Они будут счастливы, когда вы исчезнете. И сами начнут вас избегать. И уж тем более — престанут к вам лезть. Опасаясь за свой покой и страшась ответных визитов, даже за солью и спичками к вам не зайдут.

Побочный позитивный эффект. Может быть, вы отучите их пить совсем.

Совет. Не пожалейте нескольких дней и ночей и десятка литров водки на благое дело!

Как перевоспитатель Маркофьев проявил себя с самой лучшей стороны. "Раствора" в закромах у него было хоть отбавляй, он отучил соседей от пагубной привычки, они стали другими людьми.

БАТАРЕЙКА

Хмурость — после рассказа о неблагодарных соседях (они перестали с ним даже здороваться) — вскоре улетучилась с его чела. Оно разгладилось, как море после бури. Обдав меня лучезарным сиянием глаз, Маркофьев воскликнул:

— Хорошо, что мы встретились, хоть ты и остался прежним тюфяком! Мне тебя не хватало! Твоей цельности и целеустремленности! Твоей погруженности в думы и отрешенности от пошлой реальности! Я чувствую, что вновь от тебя подпитываюсь, будто от батарейки. Мы с тобой друг без друга не можем, мы — части целого. Мы с тобой еще столько понатворим!

КЛАДОВКА

В конце застолья, когда накал чувств достиг высшей отметки, Маркофьев потащил меня в кладовку, где пылились восемь одинаковых подлинников Рафаэля, две, как капли воды, похожие картины кисти Питера Брейгеля-младшего и четырнадцать оригиналов Яна Брейгеля-старшего, кроме того, неограниченно, штабелями лежали Босх, Малевич, Кандинский и Репин. А также Куинджи и Левитан. Все — по пять вариантов. Картины, заключенные в роскошные багетовые рамы, могли украсить интерьер любого королевского дворца или рыцарского замка.

— Я сам запутался, — сказал мой друг. — Что вернул в Третьяковку, что продал в Британский музей, а что — в Лувр или Уффици. Различия, строго говоря, весьма незначительны. Только если копиист забыл пририсовать руку или ногу. А так, в целом, одна и та же хрень… Из одного котла. И одного розлива. Тем же самым половником. Хочешь, подарю? Выбирай любую. Или две.

Он был щедр, чрезмерно щедр. Но таким уж уродился. Было неловко покушаться на бесценное достояние. Однако, тяга к прекрасному, победила. В итоге я разжился улыбающейся Джокондой и пейзажем Боровиковского, а потом присовокупил к ним "Последний день Помпеи" Брюллова. Тоже подлинник, как зверил меня Маркофьев, только уменьшенный в размерах на лазерном принтере. Он навязывал в придачу Пикассо, которого сначала сбыл на аукционе Сотби в Лондоне, а потом выкрал у купившего этот шедевр губошлепистого ротозея — прямо по пути с торгов, из багажника машины. Но я — честно признаюсь — побоялся брать ворованное.

ТЮРЬМА

Я был безмерно счастлив нежданно свалившимся на меня богатством, Маркофьев же, видя мое воспаряюще-возвышенное состояние, сказал:

— В чем разность наших судеб? В том, что ты живешь настоящим, а я задумываюсь о будущем. И потому работаю над проектом частной тюрьмы. Где бы для заключенных были предусмотрены все условия. Максимальные удобства… Как знать, вдруг нам пригодится подобное заведение.

КАК ЖИВУТ ЛЮДИ

Возвращаясь после ночных посиделок и таща завернутые в газету шедевры, я пошатывался, крутил головой и не узнавал местности. Брел из одного переулка в другой, не умея найти верную и короткую дорогу (что ничуть меня не огорчало — так окрылен благодушен я был). Я думал: "Как прекрасно и ужасно живут люди! Именно так: прекрасно и ужасно. Даже самые яркие из них. Любуются Айвазовским и Тинторетто, а ищут при этом не подлинные чувства, а суррогат, согласны удовлетвориться иллюзией, подменой этих чувств… Враньем… Которое их унижает, но они этого не хотят признать. Ибо оно устраивает их больше, чем истина… До чего мне повезло… Что я нашел, встретил свою Веронику…"