Книга Пленница - Бренда Джойс

Джебаль вошел в тронный зал. Алекс, спотыкаясь, следовала за ним.

На троне восседал паша. Рядом — Фарук и Джовар. А в следующий миг она чуть не лишилась чувств. Ибо увидела закованного в кандалы Блэкуэлла. Он стоял под охраной четырех янычар и смотрел на нее.

С дико бьющимся сердцем Алекс взглянула на него. Значит, он еще жив. И его даже не били: высокий, стройный, он спокойно стоял перед врагами. Ее окатила волна радости и облегчения.

И вдруг ее грубо дернул за руку Джебаль. Видимо, на прекрасном лице пленницы слишком ясно были написаны ее чувства. Отважно посмотрев в пылающие яростью глаза, она постаралась не вскрикнуть и не упасть, когда муж толкнул ее вперед.

— Итак, — важно провозгласил паша, встав с трона, — у меня в доме завелась парочка шпионов.

Алекс покачала головой. В этот миг она не смела взглянуть на Ксавье. Но перед мысленным взором мелькали всяческие ужасы, от которых дрожали и подгибались колени: вот их обоих подвергают бастонадо — или пытке с помощью всех тех зловещих приспособлений, которые она видела в караульном помещении тюрьмы.

— Парочка шпионов — и к тому же любовников, — цедил паша.

— Нет, — возразила Алекс.

Паша рявкнул:

— Молчать! Не смей открывать рот, пока не прикажу!

Алекс опустила глаза, однако успела взглянуть на Блэкуэлла. Его лицо пылало от гнева. Теперь она поняла, что он любит ее больше жизни — хотя сам, наверное, и не понимает этого. Но, увы, все это пришло слишком поздно.

Ксавье прикрыл глаза. А когда его веки поднялись, она сумела прочесть одно слово: «Осторожность!»

Паша спросил, обращаясь к своим приближенным:

— Что мы сделаем с предателями?

— Прикончим, — ответил Джовар.

— Лучше прибавь их к остальным вещам, по поводу которых уже идет торговля, — выступил вперед Фарук. — Ведь Пребл всегда готов возобновить переговоры о выкупе матросов с «Филадельфии». Вот и надо дать ему знать, что у нас в придачу имеются наследник «Корабельной Блэкуэлла» и американская женщина. Американцы ничего не жалеют ради своих потаскух — тем больше золота мы у них выманим. А может быть, даже удастся уговорить их снять осаду.

— Ну уж нет! — запальчиво вскричал Джебаль. — Они посмели изменить нам — они посмели обмануть меня! А она может носить моего сына — если только это не его сын!

Алекс с отчаянием посмотрела на Блэкуэлла. Он вдруг спросил удивительно спокойным тоном:

— Ты не предоставишь нам право защищаться?

— У тебя нет никаких прав в этой стране, американский пес! — захохотал Джовар.

— Да и что ты мог бы сказать в свою защиту? — недовольно спросил паша.

— Эта женщина не шпионка, — начал Ксавье, обращаясь к паше. — И не моя возлюбленная. Она спасла мне жизнь, когда увидела на бедестане, — и это все. Тогда как я готов признаться во всех преступлениях.

Он глянул в сторону Алекс, которая тут же догадалась, на что Блэкуэлл пошел ради нее.

«Нет, Ксавье!»

— Шпионом был я. Я передавал коммодору Преблу все сведения, какие удавалось раздобыть. Однако женщина не принимала в этом участия. Я ни за что не позволил бы женщине совать нос в мужские дела — такие, как политика и война. А кроме того, готов поклясться, она была верна своему мужу.

У Алекс на глаза навернулись слезы.

— Вот, он признался! — зарычал Джовар. — Приговори его к казни!

— Ты что же, пытаешься выгородить эту женщину? — грозно спросил паша.

— Я просто сказал правду.

Алекс, хотя и знала, что Джебаль не спускает с нее подозрительного взгляда, не могла успокоиться или хотя бы отвернуться от любимого человека. А паша заявил, указав на нее:

— Она останется жить, пока не родит ребенка. — И все мы станем молиться, чтобы он оказался зачат моим сыном. И тогда ты, Джебаль, сам решишь ее судьбу. — И его взор обратился к Блэкуэллу: — Ну а ты умрешь завтра на рассвете!

— Позволь мне попрощаться с ним! — просила Алекс, еле поспевая за Джебалем по дворцовым переходам. Муж не промолвил ни слова с тех пор, как вывел ее из тронного зала. Но тут он не выдержал, обернулся и крикнул:

— Продажная сука!

— Завтра его казнят. Он — мой друг. Пожалуйста, позволь мне попрощаться с ним! — кричала Алекс, цепляясь за парчовые рукава.

— Он врал, чтобы спасти тебя, но ему плохо это удалось! — брезгливо стряхнул ее руки Джебаль. — Ясно, как день, что ты его любишь. И я никогда, ни за что не прощу тебе измену!

— Ну что ж! — взвилась Алекс. — Да, я люблю его! И я полюбила его давно, еще до того, как попала в Триполи!

Он ударил ее по лицу.

Она отлетела к стене, стукнулась затылком о камень и едва не потеряла сознание.

Алекс бессильно сползла на пол, еле различая сквозь завесу боли искаженное дикой яростью лицо мужа.

— А вот об этом ты сильно пожалеешь, Зохара. За эти слова я превращу в пытку каждый день твоего существования. Ты навсегда останешься под замком. И еще запомни вот что. Если ты не беременна, то умрешь в тот же день, как это станет ясно. Если беременна — проживешь ровно столько, сколько понадобится, чтобы решить, мой это ребенок или нет. И если окажется, что это его отродье, — оно умрет вместе с тобой!

Алекс застонала.

— Заприте ее у себя в комнате! — велел Джебаль часовым.

Ее подхватили под руки и потащили вперед. Джебаль развернулся и пошел прочь.

Мурад прятался в кустах, подступающих к самому окну Алекс со стороны галереи. Он уже знал, что его ищут, и трясся от страха, однако был полон решимости убедиться, что Алекс жива и здорова. И что более важно, Мурад ни на минуту не сомневался, что освободит свою госпожу — вместе с Блэкуэллом или без него — не важно.

Вот только до сих пор он не знал, с какого конца подступиться. Алекс сидела под стражей. У него самого не было союзников, готовых помогать в таком опасном деле. Вот если бы каким-то чудом удалось доставить завтра Алекс на площадь — ее можно было бы спасти вместе с Блэкуэллом.

И вдруг она появилась в окне.

Конечно, окно было закрыто, и все же Мурад различал дорогие ему черты сквозь занавеси. А еще он разглядел, какая она бледная, измученная, и синие круги под глазами, и следы побоев на лице. Что еще над нею учинили?!

Об этой женщине он заботился целых два года. И полюбил ее гораздо сильнее, чем просто друг. И теперь больше всего на свете ему хотелось бы быть рядом и снова заботиться о ней. Но это было невозможно.

Мурад огляделся. По садовой дорожке прошли две женщины, и он не решился проскочить через галерею к окну.

Алекс отвернулась от окна. В глаза бросилось темное пятно, резко выделявшееся на ярко-рыжих волосах. Значит, она еще и ранена.