Книга Зеркало, или Снова Воланд - Андрей Малыгин

Павел Васильевич хотел было, находясь в сильном раздражении, по своему обыкновению выпалить, что приходят тут всякие болваны без приглашения. Но вместо этого почему-то произнес:

— Да рабочие, Лев Петрович, тут подошли по одному неотложному вопросу. Я их сам вызывал.

Заканчивая разговор, Орлов тут же бросил напоследок:

— Ну ладно, давай там занимайся с гегемоном. Когда закончишь, перезвони.

Павел Васильевич, довольный полученным результатом, аккуратненько повесил трубку на место, и тут его мысли наконец-то пришли в согласие со словами. Он повернулся к вошедшему упрямцу, какому-то очкарику с пробором посередине головы, приблизился на пару шажков и возмущенно заорал:

— Я что сказал, мать твою за ногу?! Чтобы вы немедленно вышли отсюда, понимаешь! Черти что! Не даете нормально с директором переговорить. Что, я вам попугай, что ли, что б по сто раз одно и тоже долдонить! В чем дело? Кто вас сюда приглашал? — и сам тут же ответил: — Я вас сюда не приглашал… И вижу вас первый раз в жизни, понимаешь…

— Я приглашал, — раздался тяжелый бас у Бородкина за спиной.

От неожиданности хозяин кабинета даже вздрогнул и, обернувшись, с изумлением увидел на своем месте одетого в отличную серую тройку какого-то незнакомого мужчину в заломленном на ухо сером берете, а вместо галстука с бабочкой в мелкий горошек. Лицо сидевшего в кресле показалось как будто знакомым, но припомнить его сейчас Павел Васильевич был не в состоянии. А неизвестный, как ни в чем не бывало, продолжал:

— Да, драгоценнейший вы наш Павел Васильевич, это я счел нужным его пригласить. И должен сказать, что в отличие от вас это очень почтенное лицо. Рекомендую. Мой помощник Тарантул.

Совершенно ничего не понимая, откуда вдруг взялся этот прифранченный тип, да еще нахально уселся в его руководящее кресло, Бородкин, как баран, посмотрел на него, а затем гневным голосом снова бросился в наступление:

— Какой такой еще Тарантул, понимаешь? Что за дурацкая галиматья? Это что, кличка блатная? А, собственно говоря, вы-то кто такой и по какому праву ведете себя так… бесцеремонно? Да я сейчас милицию позову… — и Павел Васильевич сделал попытку прорваться к двери, но путь ему преградил какой-то неизвестный здоровяк в кепке и клетчатом пиджаке.

Окинув взглядом бесстрастное широкоскулое лицо парнины, его мощную, проступающую через одежду грудь, Павел Васильевич понял, что шансов осуществить задуманное у него, пожалуй, маловато.

А загорелый самозванец, без всякого зазрения совести оккупировавший его почти что родное руководящее кресло, поблескивая желтым металлом во рту, терпеливо продолжал:

— Во-первых, никакая это не кличка, остроумный вы наш, а самое обыкновенное имя. Как, к примеру, ваше или мое. Так его просто зовут. Во-вторых, милицию звать не рекомендую, потому как она вам, разудалый вы наш, ничем не поможет. Ну, а в-третьих, кто я? — он задумался на мгновение и печально вздохнул. — Было бы попроще вам это все объяснить, если бы вы кроме периодической печати в виде газет читали хоть какую-нибудь приличную литературу Ну, к примеру, что-нибудь из Михаила Афанасьевича Булгакова. Я уж не говорю об известнейшем сочинении старика Иоганна Вольфганга Гете. А так как вы человек невежественный, неверующий и глубоко безнравственный, то мне затруднительно вам это объяснить. — Неизвестный весело улыбнулся и, погладив пальцем ниточки усов, произнес: — Ну, предположим, что лицо, обладающее компрометирующей вас информацией.

Павел Васильевич, подозрительно поглядывая исподлобья на говорившего и находясь еще под впечатлением разговора с директором, попытался вновь перейти в наступление:

— Какой такой, понимаешь, информацией? Не на-адо, перестаньте. Зачем из меня идиота лепить! Да я вижу, что это какой-то наглый, бессовестный шантаж, а вы просто… зарвавшийся шантажист!.. Попрошу сейчас же очистить помещение! — закончил он преувеличенно требовательно и бодро.

При этих словах, вопреки ожидаемой реакции, лицо сидевшего в кресле еще больше смягчилось и он, откровенно улыбаясь, произнес:

— Ну вы меня и развеселили… Премного благодарен. Но скажите, наичестнейший вы наш Павел Васильевич, и для чего же мне вас шантажировать-то? Мне это вроде бы как-то не к лицу. В отличие от вас я такими вещами не занимаюсь. Так ведь, Галактион?

— Знамо дело, для вас это занятие никак невозможное, — неуклюже буркнул парень в клетчатом пиджаке.

— Вот видите. А я что говорил! А ты с этим согласен, Тарантул? — обратился сидевший в кресле к очкарику с пухлым портфелем.

— Я точно также нисколько не сомневаюсь, что сказанное вами заслуживает абсолютного доверия. Я бы сказал, что иное просто исключено. В то же самое время не могу не заметить, что произносимые этим субъектом слова не стоят даже и блошиного укуса, потому как этот самовлюбленный и спесивый индюк большой трус, похабник и лжец. — При этих словах Бородкин нервно задергал левым плечом и еще больше покраснел. — И я считаю своим долгом заявить, что его надо бы, пожалуй, как следует проучить.

— Что такое, что такое, — с испугом в глазах затараторил Бородкин, — вы это бросьте! Это вам не какая-то там шарашкина контора. Это передовое государственное предприятие, понимаешь, а я ответственное должностное лицо… Да вы знаете, что за это будет? — и он попытался еще раз прорваться к двери, но от подставленной ноги Галактиона споткнулся и рыбкой полетел на обшарпанный паркет.

От сильной боли Бородкин болезненно сморщил лицо и, схватившись за правую коленку, увидел рядом еще какого-то рыжего мальчишку-пионера, участливо наклонившегося над ним.

— Дяденька, — проникновенно проговорил мальчишонка, — я-то ведь знаю, что дальше произойдет, а вы вот даже себе и не представляете, — и он глубоко и печально вздохнул.

— Тарантул, позаботься, чтоб за дверью напрасно не беспокоились, а ты, Аллигарио, пожалуй, можешь и начинать, — спокойно пробасил неизвестный, закуривая сигарету. — Пускай этот надутый ответственный прохвост прочувствует на своей шкуре, как других запрягать. Да смотри, не загони, а не то помрет невзначай. Его черед еще не пришел.

Не успел Бородкин даже ничего и сообразить, как мальчишка накинул ему на голову неизвестно откуда взявшуюся уздечку, вспрыгнул на спину и, больно ударив сандалиями по ребрам, азартно и визгливо прокричал:

— Но-о, поехали!

Павел Васильевич от такого неприкрытого хамства аж даже и речь потерял, затем, конечно же, взбрыкнулся, пытаясь сбросить с себя нахаленка, набрал полные легкие воздуха, чтобы прокричать «Я тебе, рыжая морда, покажу поехали», но вместо этого, встав на дыбы, разразился зловещим ржанием. В тот же миг стены и пол куда-то исчезли, вместо них под ногами замелькала пожухлая трава вперемежку с валежником, пересыпанные пожелтевшими листьями, а покуда хватало взгляда, виднелись высоченные елки, березы да другие большие деревья. Тут он скосил разгоряченный глаз прямо под ноги и к своему недоумению и ужасу разглядел мелькающие лошадиные копыта. В следующий же миг от поразившей его неожиданности он даже осел, снова привстал на дыбы и испуганно захрапел. И только тут он отчетливо понял, что, как ни странно, превратился в мчащегося по лесу коня.