Книга Жемчуг богов - Сергей Станиславович Юрьев

— О-о-о-о-о-о! — Стон Иссы был еще громче, чем его боевой клич.

— Я так и думала, что именно сюда ты и попрешься. — Сандра собственной персоной в своем любимом хуннском халате сидела на плече Еги-Хранительницы. — Может быть, хватит сходить с ума.

Исса уже валялся у ног Одена-Судии, связанный по всем конечностям тонкими стальными тросиками, а чаша вдруг оказалась заколочена крест накрест досками, поверх которых красовалась табличка с надписью по-сиарски — «Объезд». Богиня изволила шутить…

— Лопо, ну, в самом деле, хватит дуться из-за ерунды. — Она изящно спланировала вниз, как бы невзначай распахнув в полете халат. — Если бы я вовремя не заметила, что ты исчез… Мне и подумать об этом страшно.

— Если страшно — не думай. — Лопо вовсе не отказался от своего намерения заглянуть в еще одну вселенную. Гулять, так гулять…

— Ты ничего не понял! Вот смотри. — Она начертила в воздухе два огненных кольца, которые тут же превратились в сферы. — Это три оси — воля, закон и бытие. Наш мир соединен с этим осью бытия, ты в нем есть, а местный закон и чья-то воля местного происхождения нам с тобой нипочем. Но там, куда ты собрался, с миром, из которого пришли мы, нет ничего общего, а уж тем более, общего бытия. Там ты просто перестал бы существовать. Совсем. А это, наверное, хуже нормальной смерти…

— Сумасшедшая! Закон. Бытие. Меня и здесь все равно, что нет. Мне здесь быть незачем. Понимаешь? — Лопо почувствовал, что и гнев и обида медленно, но верно отпускают его, и причиной этого было вовсе не то, что Сандра говорила сейчас, а то, что она вообще появилась здесь. — Ну, проторчим мы здесь еще день, год, вечность… А зачем?

— Тебе со мной плохо?

— Отлично! Только давай обойдемся без…

— Эй, госпожа, развяжи Иссу. Иссе больно. Исса много знает. Исса умный. — Лохматое чудовище перестало кататься по полу в безуспешных попытках разорвать путы. — Отпустите Иссу туда, а я вам за это расскажу что-нибудь. Исса знает…

— Давай дома поговорим, — предложила Сандра, не обращая внимания на вопли лохматого чудовища. — Я там ужин приготовила на две персоны. Без фокусов, из местных продуктов…

ОТРАЖЕНИЕ СЕДЬМОЕ

Ветренок, только что безмятежно отгонявший мотыльков от сального светильника, вдруг метнулся в потолок, а потом резво спрятался в дымоходе. Кто-то в сумерках приближался к хутору, и было совершенно непонятно, кто бы это мог быть. Соседи захаживали к Заккару редко, а на ночь глядя — никогда. Милосердные всего три дня назад приходили выпить браги, а заодно, приглядеть, на месте ли статуя владыки, и не пропускает ли поклонений хозяин, усердно ли бьют поклоны его домашние и его рабы, обучены ли дети пению Cлавы… Нет, Милосердные не стали бы досаждать Заккару слишком частыми визитами, а то в другой раз он мог бы не выставить им бочонок браги и ведро солонины…

Загремели ворота от частых ударов, в пристрое заворочались и начали перешептываться рабы, с печки из-за занавески выглянул малой и испуганно спрятался обратно…

Заккар досадливо крякнул и, прихватив из короба с оружием булаву, пошел на двор. Так ломиться могли только Милосердные, да и то лишь с великого испугу… А чего им, спрашивается, бояться… Если что — владыка, кого хочешь, прищучит.

— Эй, Заккар, отворяй, не томи! — Голос был знакомый, но хозяин, отодвигая засовы, булаву из рук не выпустил.

— Чего приперлись на ночь глядя? — Заккар распахнул калитку, но сам продолжал стоять, загораживая проход. — Добрые гости днем приходят…

— А ну, посторонись! — рявкнул Сцепа, триарх ближайшего дозора Милосердных, и двое медноголовых занесли на двор третьего. — Буди бабу свою, пусть перевяжет брата Юппа, пока кровью не истек.

Заккар глянул на раненого, и даже теперь, при свете половины Сели, было видно, что перевязки ему уже не помогут.

— Ты мне, что хошь, говори, а он все равно, что мертвый, а мертвому припарки ни к чему. — Заккар склонился над телом, ткнул пальцем грудную клетку. Под посиневшей кожей не было ни одного целого ребра, а все внутренности наверняка были отбиты. — Пусть тут полежит, пока не остынет, а утром закопаем. Я рабам скажу…

— Ну, тогда пусть баба твоя нам мяса зажарит, — не унимался Сцепа. — Нам, Милосердным Слугам бессмертного владыки, — он поклонился в сторону статуи, — голодать не положено.

— Ты в дом заходи, а псам твоим я сюда вынесу. — Никто больше во всей округе не смел так разговаривать с Милосердными, но Заккар знал, что ему, герою двух походов на Ирольн, трижды удостоенному прикосновения к Жезлу, они не посмеют перечить. — Пойдем, расскажешь, что стряслось. У меня как раз свежая брага поспела…

После упоминания о браге триарх заметно повеселел, но его так и не перестала бить мелкая дрожь. Перед тем как войти, он еще пару раз склонился перед статуей, невнятно бормоча Славу, и только после этого почувствовал себя спокойнее.

— …и ты что хочешь, мне тут говори, а я знаю — не то творится, ой не то… Ну ладно, горяне и раньше вниз спускались, ну там кабана подстрелить или нам как-нибудь подгадить, но такое первый раз. А что дальше будет? А, Заккар, может, ты знаешь? — Сцепа понемногу вливал в себя четвертую кружку, но чувствовалось, что хмель не приносил ему желанного облегчения. — Идем дозором, никого не трогаем, и на тебе — идут среди бела дня двое горян и не думают прятаться… Я им, мол, стоять именем владыки, и самострелы чтобы бросили, а они как начнут петь то, что владыка слушать не велит…

— А ты откуда знаешь, что владыка не велит, коли не слышал? — Заккар плеснул в его кружку еще браги.

— А что эти варвары еще могут спеть! Не Славу же… — Сцепа сделал большой глоток и довольно крякнул. — Не повывели их вовремя, а теперь у них какая-то богиня завелась, которая самому владыке не по зубам…

Заккар промолчал, но про себя отметил, что не только горяне осмелели, но и триарх позволяет себе такое, за что совсем недавно отрезал бы себе язык.

— …я ему сам башку снес, поднимаю ее за волосья, чтоб в овраг выбросить, а голова мне и говорит, дескать, скоро и ты, то есть, я, сдохнешь, только узнает Ега, как ее людей обижают. Ну, голова тут же издохла, зато тулово поднялось и брата Юппа схватило. Я знаю, с кем так бывает… Сегор вон, сосед твой, до сих пор живой, хотя его в Ирольне шесть раз насквозь проткнули, а все потому, что Жезла касался владыкиного. Второго-то мы сразу на мелкие куски порубили, чтоб не дергался, и то куски шевелились…

Заккар и сам вспомнил, как ирольнский всадник первым ударом длинной секиры сбил с него наплечник, а вторым раскроил плечо наискосок чуть ли не до сердца. Благо, тогда копейщики вперед пошли, не дали добить. А рана наутро уже совсем заросла…

— …а мы чего в дозор-то пошли. Кто-то слухи гоняет, будто Твердыня провалилась, а сюда какая-то баба идет, по пути кормит всех подряд, увечных исцеляет, а владыка, дескать, поливал ее огнем, а ей хоть бы что. Только я тебе ничего не говорил. За такую вот брехню мы тут любого на кол…