Книга Песня цветов аконита - Светлана Дильдина

— Зачем тебе это знать? — ответил он в обычной манере.

— Я имею право спросить. Знать мне нужно.

Йири ответил почти сразу:

— Все, что мне могли дать, теперь отдано. Да, мне хорошо. — И прибавил: — Гора, как бы ни была высока, все не достанет до неба — даже величайшая в мире. Но люди тянутся к небу, невзирая на это, и поднимаются в горы, порой находя там свою смерть. Небо лишь смотрит на них, но не протянет руки.

И Ёши больше не спросил ничего.

Глава 9. БЕРЕГОВОЙ НАРОД

Кору привела к госпоже своего старшего сына — пятилетнего мальчика в светло-красной одежде. Малыш вертел головой по сторонам, на Хали не смотрел, зато сразу подхватил котенка и прижал к себе. Так и не расставался с котенком.

— А он у тебя избалованный, — улыбнулась Аину.

— Детям надо многое позволять, — отозвалась дама несколько нервно. Целый год ее не было при дворе. И место ее заняла другая. Амарэ, светлый жемчуг, с ровным характером, далекая от интриг. И Хали была иной — все меньше видели в ней ту, что хоть сколько-то значит. «Если хочешь власти, не возвращайся ко мне», — читалось в ее глазах.

Однако гора, где стояла Хали, все еще была высока.

Кору подивилась небывалому убранству покоев.

Комнаты тонули в озерных растениях — остролист и осока, касатики, водяные лилии. В узких чашах стояли они и плавали в чашах широких. Серебряные зеркала, отражая, умножали зелень и воду. Прозрачные занавесы почти ничего не скрывали.

— Дворец девы речной. Кто это придумал?

— Амарэ.

Губы поджала, но рассыпалась в похвалах.

Оглядела госпожу. Прическа — сложная сеть из распущенных и заплетенных волос, перевитых голубыми жемчужинами. Невесомое широкое платье, по цвету точь-в-точь озерная вода в тени листьев. Подвески височные и ожерелье — в тон, металл — серебро.

— Раз я из покоев не выхожу, надо выглядеть им под стать, — пошутила она и серьезней добавила: — Мне Амарэ создала маленькие владения, каких ни у кого нет. Раньше я все под себя перестраивала, но и меня саму делали, какой надо. Как ни глянь — все фальшиво. А ныне — никому не нужна и никто не указывает. Всегда бы так жить.

— Ах, госпожа, вы все же не из Бестелесных, — Кору велела служанкам забрать мальчика. Тот и котенка с собой утащил.

* * *

Дождь с утра не прекращался, травы потемнели от влаги, вода пузырилась на дорожках из разноцветных камешков и плит. Йири смотрел на движение воды — лишь она постоянно менялась. Остальное изо дня в день оставалось прежним, строгим и ослепительным, подчиненным внутреннему прихотливому ритму. Словно и не было рассветной степи два года назад, скачки среди холмов, ожидания, не просвистит ли стрела, не вонзится ли в тело.

Он по-прежнему был близок к повелителю, и привыкли уже, что важные бумаги проходят через руки Йири.

Ранг его оставался невысоким, хоть и прибавилось привилегий. Иного не предлагали, да и сам не хотел.

Северо-запад страны перестал беспокоить. Вот уже год как оттуда не приходило тревожных вестей, разве что мелкие костерки недовольства вспыхивали и гасли. Помнил север о преподанном уроке, да и вожаков более не было. Надолго ли? Небу известно.

Йири порою задумывался о том, что творится и творилось на севере. Вожаки… Нескольких узнали имена, двоих даже поймали и доставили в Столицу. Он видел их смерть, нелегкую. А самый загадочный, по имени Муравей, — пропал вместе со всем отрядом, из кольца облавы ускользнул, как сквозь землю провалился. И больше никто не слышал о нем. Теперь слухи ходят в народе, что Муравей со своими людьми затаились в горах, надежно камнем укрытые, и ждут подходящего часа. Какого? Неужто Небу угодно кровью залить страну?

Положил руки на мокрые перила. Дерево, поначалу холодное, быстро согрелось, а кисти рук стали мокрыми — брызги дождя попадали на расшитые темно-золотой нитью манжеты.

— Не надоело смотреть на воду? — послышалось сзади.

— Такое не надоедает, — охотно откликнулся, обернувшись. На этот голос и мертвым бы отозвался. Улыбнулся — так серебряный луч пронизывает полный дождя воздух, луч неяркий — и заигравший в каждой капельке, которой коснулся.

— Следуй за мной.

Слишком много водяной пыли растворено было в воздухе, не для здоровья повелителя — разговаривать в такую погоду на открытой веранде. А в светлой комнате было сухо и тепло, дыхание сада доносилось издалека. Уютно по-своему… но словно из сказки вырвали его, из песни дождя, где он был не более, чем одной из капель.

— На днях ты покинешь дворец.

— Как? — голос дрогнул едва заметно. Вмиг позабыл, как хорошо было за стенами этой комнаты.

— Отправишься к Береговым. Не мешает лишний раз показать им наше расположение.

В горле пересохло. Теперь испугался по-настоящему. Что могут отослать прочь — знал, частью не верил, но все-таки был готов. Но посланником?

— Почему я? — вырвалось. Повелитель бровь приподнял.

— Ты снова намерен обсуждать мои приказы?

— Но почему? — совсем уж отчаянно спросил, фигуркой из кости застыл посреди комнаты — только складки легкого шелка покачиваются от ветерка.

— Потому что я хочу… — и замолкает на полуслове. Произносит иное, сухо:

— Не надоело в четырех стенах сидеть? Не ты ли так рвался в поля, еще когда твоя первая лошадь была жива?

— Я…

— Не ты ли умирал тут с тоски? Вот и развеешься.

— Я больше не нужен здесь? — сам Йири не понимал, каким отчаянным в такие минуты становится. Но взор повелителя — словно магнит, и нет сил отвести глаз.

— Пока еще нужен. Хорошо, объясню, несносное существо. Все уже привыкли, что ты есть, но все же ты находишься между двумя берегами.

Йири отвел прядь волос от лица.

— Меня столь долго учили знать свое место… Выходит, уроки были ошибкой?

— Ты немного подрос, — с усмешкой отозвался Юкиро, — и не годишься на роль комнатной птички.

— Так проще совсем отослать меня.

— Поздновато. У тебя есть должность.

— Отнять ее — дело одного мига.

— Она тебя тяготит?

После молчания:

— Она — нет, господин… Но посольство — это мне не по силам.

— К полудикому народу? Тебе, который сказал сумасшедшую речь на совете и сумел диктовать свою волю дворцовой охране?

— Они не пытались меня удержать.

— Если бы ты выказал страх, можешь не сомневаться, ты бы не вышел из комнаты. Кроме того, ты ухитряешься даже мне указывать, что и как делать…

— Простите. Но я боюсь. Если не справлюсь…