Книга Зло - Эдуард Хруцкий

И вот все кончилось. Алена открыла стенной шкаф на кухне, куда складывала всякую нужную в хозяйстве муру, проверила тайник. Деньги на месте. Их было так много, что хватит ей до конца жизни. А впрочем, кто знает, когда наступит этот самый конец. Вот Ленька все смеялся и говорил:

— Мы с тобой, котенок, до ста лет не истратим.

Смеялся. Если бы он послушал ее. Послал к такой-то матери Сашку и уехал в Юрмалу, жили бы они тихо и счастливо. Но не мог он оторваться от своих делишек. Засосала его эта жизнь, словно зыбучие пески.

Вот и осталась она одна. С деньгами, машиной, шмотками, украшениями. Конечно, мужика найти можно, какие ее годы, да и внешне она хоть куда. Богатая, вернее, очень богатая вдова. Но прикипела она сердцем к Ленечке. Мужик он был, настоящий мужик. Щедрый, крутой и нежный одновременно. Конечно, она понимала, что пройдет время, утихнет боль. Понимала головой, а сердце все равно щемило.

Зазвонил телефон. Она подняла трубку и услышала напористый голос Шорина:

— Здорово, подруга. Дай-ка самого.

— Нет его, — ответила Алена.

— А где он?

— В морге.

— Где?!

— В морге. Умер Леня этой ночью.

— Я сейчас приеду.

— Не надо, Саша. Я никого не хочу видеть.

Через пятнадцать минут раздался звонок в дверь.

Она открыла. На пороге стоял Шорин.

— Зачем ты приехал? — зло спросила Алена.

— Но, ты, сбавь обороты. Со мной так разговаривать нельзя.

Шорин, не снимая кожаного пальто, прошел в гостиную и уселся в кресло.

— Как он умер? — спросил он, закуривая.

— Ночью, от инфаркта. Пошел к столу за лекарствами и упал.

— К нему кто-нибудь приходил?

— Не знаю, Саша, я утром приехала.

— А перед твоим отъездом он уходил куда-то, может, говорил тебе о чем?

— Ты что, не знаешь его? Он о делах вообще не говорил.

— Ладно, подруга… — Шорин встал, достал из кармана пачку сотенных, бросил на стол.

— На похороны и памятник.

— Забери, — твердо сказала Алена, — не нужны мне твои деньги.

— «Твои деньги», — передразнил Шорин, — это не мои деньги, а советские. Поняла? И не строй из себя целку-невидимку. Знала, с кем спала, так что молчи лучше. Хорони его тихо. Никаких гулянок.

— Сволочь ты, Сашка, ох какая сволочь.

— Заткнись, сука. Или я тебе сам рот прикрою. Ты меня не знаешь и никогда не видела. Так для тебя лучше будет.

Шорин вышел, хлопнув дверью.

У «мерседеса» стоял его шофер, одновременно и телохранитель.

— Ну что, шеф, отлетался Ястреб? — спросил он.

— Все. Ты точно сказал — отлетался.

— Все там будем, — философски заметил шофер, открывая Шорину дверь машины, — куда поедем?

— На дачу.

— Вот здорово, хоть воздухом подышу.

До гостиницы «Украина» Шорин ехал, бездумно откинувшись на подушки. Мимо пролетали дома, задекорированные портретами Брежнева, на выезде у моста их встретил огромный транспарант «Экономика должна быть экономной». На фронтоне гостиницы Шорин прочитал магические слова: «Партия — честь, ум и совесть нашей эпохи».

Смерть Ястреба разрывала налаженную цепочку получения денег с теневиков. Теперь ему самому, если, конечно, он не найдет новую шестерку, придется заниматься этим делом. Но Ястреб был не просто посредник между ним и Зельдиным с компанией. Он командовал бригадой. Значит, нужен человек, которому подчинятся эти отморозки.

Что-то не та карта пошла ему в последнее время. Не все ладно в его королевстве. После ареста Болдырева Ленка напилась и орала ему, что все это подстроили Ельцовы. Конечно, это был бабий бред, тем более алкогольный. Но Шорин все-таки бывший чекист и отработать эту версию был обязан. Сначала он выяснил, как о продаже колье узнали люди Болдырева. Пока все сходилось. Макарову об этом сообщил фарцовщик Гриша по кличке «Империал». Голованов в свое время имел с ним дела, покупал всякую золотую мелочевку для своих баб. Он-то и попросил Гришу свести его с солидным покупателем. Империал рванул к Макарову, честно получил свой процент. С этой стороны все было чисто. Макаров, падло, сговорился с Головановым и послал к нему азербайджанского кидалу. Идиот, нашел кого выводить на такую акцию. Но сделал он это по согласованию с Болдыревым.

Наверняка Голованов позвал своего друга Ельцова для страховки. Начальник МУРа, он и есть начальник МУРа. Конечно, Ельцов немедленно срисовал этого туфтового академика и стукнул чекистам.

Все сходилось. Пошли Макаров и Болдырев другого человека, операция бы состоялась.

Ну а если это хорошо продуманная комбинация? Старый сыскарь наверняка мог осуществить и не такую операцию. Предположим, он знал, что Гриша связан с Макаровым, но как он мог догадаться о Болдыреве и его бойцах? Впрочем, в ментовке наверняка остались его кореша. А последнее время Болдырев настолько обнаглел от безнаказанности, что забыл об осторожности.

Сколько раз он предупреждал генерала, а тот только смеялся. Спившийся идиот, считавший свои лампасы индульгенцией. Но пока это было только предположение. Одной из версий, которую необходимо тщательно проверить.

Хотя, если объединить все несросшиеся кусочки, все становится на свои места. Ельцов-младший от исчезнувшего Махаона узнает о ереванском банке. Рытов дает ему команду разобраться с Юрием Ельцовым. Операцию проводили люди Болдырева под руководством Ястреба. Теперь, что мы имеем? Болдырев и его люди в Лефортово, Ястреб в морге.

Конечно, жизнь состоит из совпадений. Болдырев завалился из-за глупости Макарова. Ястреб давно уже жаловался на сердце. Все вроде бы правильно, но старый чекистский опыт подсказывал, что тут что-то есть. В этом деле вполне могут вырасти ельцовские уши, и тогда Шорину придется разбираться с этой семейкой.

Но Ястреба нет. Пойдут ли на это дело его ребята? Нет и Болдырева, а Кравцов — трусливый подонок, уже неделю прячется от него.

Нужно позвонить Рытову, договориться о встрече. Шорин поднял трубку телефона. Но аппарат молчал.

* * *

Матвей Кузьмич Рытов проснулся рано, шести еще не было. Попробовал заснуть, но не получилось. Крутился с боку на бок, а сон не шел. Он встал, подошел к окну. За стеклом висел октябрьский мрак, который не могли разогнать фонари, зажженные вдоль дорожки. Тьма за окном, светлая капля ночника, огромная спальня усилили ощущение одиночества, вот уже год не покидавшее его.

Он вдовел семь лет, детей не было. Не завели с покойницей женой. Но новую семью заводить не собирался, его, по возрасту скромные, мужские прихоти вполне удовлетворяла горничная — крепкая, красивая, русская деваха, большая мастерица в постели.