Книга Невидимки - Стеф Пенни

Парочка — туристы, нагруженные картами, плащами и камерами, — таращатся на меня как на полоумного, качая головами. Похоже, я их напугал.

Я выбегаю на перекресток. Иво нигде не видно. Куда теперь — направо, налево? Все едино: свернешь в одну сторону, а окажется, что он побежал в другую. Ошибся — потерял единственный шанс. Мышцы бедер горят, легким не хватает воздуха. После больницы я не в форме. Кого я обманываю? Когда я в последний раз был в форме? Я бегом возвращаюсь к первому повороту и сворачиваю в другом направлении. Иво нигде нет.

В конце концов я останавливаюсь, нагибаюсь, упершись ладонями в колени, и принимаюсь судорожно хватать ртом воздух, пытаясь насытить саднящие легкие. Мимо проходит женщина, везет малыша на деревянной лошадке на колесиках. Останавливается на переходе. Малыш крутит белокурой головой во все стороны. Я не могу понять, мальчик это или девочка. Женщина замечает, что я смотрю на них, и торопится перейти через дорогу. Вид у нее враждебный.

Когда я возвращаюсь в больницу, Лулу уже в вестибюле, разговаривает с кем-то из персонала. Она бросается ко мне с расспросами.

Я качаю головой. Назад я шел медленно, чтобы восстановить дыхание и остыть. И чтобы подумать.

— Вы вообще его не видели? — Голос у нее сердитый и расстроенный одновременно. — Я ничего не заметила, но в той стороне, куда я побежала, много магазинов. — Она досадливо всплескивает руками. — Ну что за черт?!

— Простите, я тоже ничего не видел. Но там ему практически некуда было спрятаться. Наверное, у него была машина.

— У меня в голове это не укладывается. Вот ведь… гаденыш! Как он вообще посмел… Убью мерзавца!

Голос у нее дрожит от гнева. В глазах блестят слезы, готовые вот-вот политься.

Я снова качаю головой. Она его не убьет. Я начинаю подозревать, что это неосуществимо.

61

Рэй

Добравшись домой, я решаю, что мне не помешает выпить чего-нибудь покрепче, и наливаю себе водки с тоником. Может, я и не заработал выпивку, но она мне нужна. Я долго-долго сижу без света, глядя, как мчатся мимо поезда со все более яркими пятнами окон в сгущающихся сумерках, и слушая, как ревут в темном небе самолеты. Я думал, что никогда не привыкну к этому монотонному пронзительному гулу, но теперь, стоит мне провести хоть какое-то продолжительное время где-нибудь в другом месте, я начинаю скучать по всему этому.

Я включаю автоответчик. В те дни, когда я дежурю в больнице, Андреа звонит мне, чтобы держать в курсе дел. Хен твердит, что вполне можно дождаться следующего утра, ничего страшного не случится. Но Андреа все равно оставляет мне свои сообщения на автоответчике. Славная Андреа; я слышу, как она вычеркивает из списка очередной пункт после того, как докладывает мне о нем.

— Привет, Рэй. Сегодня новостей почти нет. Хен разбирался с деньгами Портера; пока что ничего не нашел. Пара обращений по брачным делам. Да, еще инспектор Консидайн звонил. Не могли бы вы перезвонить ему, когда будет свободная минутка?

Она предусмотрительно оставила на автоответчике его номер. Номер домашний.

Едва я представляюсь, как по его тону понимаю: что-то произошло.

— У вас какие-то новости?

— Ага, что-то вроде.

— Установили личность?

— Нет. Но сегодня мне звонила доктор Хатчинс. Из отпуска.

Голос у него до странности нерешительный.

— И?

— Ну, она говорит, что тело принадлежит юноше, лет примерно шестнадцати, но значительно недоразвитому.

— Вы про тело с Черной пустоши?

— Да.

— С деревянными цветами?

— Больше мне ни про какие тела неизвестно.

— Труп с Черной пустоши принадлежит мальчику?

— Да. Неожиданный поворот. По всей видимости, заключение окончательное. Хатчинс говорит, вероятность ошибки примерно три процента.

Я перекладываю телефонную трубку от одного уха к другому, чтобы потянуть время, думая, что это очень высокая точность. Чувство, которое охватывает меня при этой мысли, как ни странно, счастье.

— Рэй? Вы меня слышите?

— Да. Но я думал, чем младше возраст, тем сложнее определить точно. Я думал, с этим возникнут сложности.

— Ну, она, похоже, уверена. Они нашли лобковые кости и сложили их. И череп тоже.

— Доктор Хатчинс не уточнила, что она имела в виду под «недоразвитым»?

— Она говорит, что он выглядел младше своего возраста. Был маленьким и худеньким. Видимо, он страдал от какой-то болезни, которая вызывает задержку развития. И еще один момент: нет явной причины смерти.

— Спасибо.

Я жду. Сам не знаю чего.

— Простите, дружище.

Я вешаю трубку и одним глотком выпиваю водку. Следующий, кому я звоню, — это Гэвин. Дозвониться удается не сразу: няня его детей сообщает, что его нет дома, так что мне приходится терпеть до его возвращения. Он не слишком рад меня слышать в половине двенадцатого, но, к счастью, разговаривать со мной все-таки не отказывается.

Когда двадцать минут спустя я вешаю трубку, я уверен, что уснуть этой ночью мне не удастся.

Голос у нее недовольный и подозрительный.

— Бог мой, первый час ночи!

— Вы уже спали?

— Нет.

— Так я и знал. Я все думал о том, что случилось сегодня. И я… можно мне к вам приехать? Мне нужно кое-что вам рассказать.

— Прямо сейчас? Ночь на дворе!

— Я знаю. Может, где-нибудь поблизости есть какое-нибудь заведение, которое еще работает? Какая-нибудь кафешка?

— Это вряд ли.

— Ладно, наверное, это подождет. Простите, что потревожил.

Вздох.

— Ничего страшного. Все равно мне не спится… Записывайте адрес. Теннисон-Вэй, двадцать четыре… А, вы же и без меня его знаете.

Лулу заварила чай и выставила его на подносе в гостиную. Комнатка у нее небольшая, но очень уютная. Одета Лулу точно так же, как утром. Я переоделся и даже принял душ.

— Ну и что у вас такого важного?

Всю дорогу я ломал голову, как лучше рассказать об этом. Но так ни к какому решению и не пришел.

— Я знаю, это покажется бредом, но…

Она откидывается на спинку кресла и, закурив, выпускает в моем направлении струю дыма, с заранее скептическим видом.

— Помните, я рассказывал вам о человеческих останках на Черной пустоши?

— Которые оказались не Розой.

— Да. Но в могиле нашли деревянные цветы, так что версия о том, что это кто-то из кочевых цыган, казалась весьма вероятной.