Книга Ветер с севера - Симона Вилар

Эмма сидела, опустив глаза, и кусала губы.

– Не мне судить этих слуг Господних. Возможно, и в самом деле им недоставало благочестия и силы, коль они оставили свою паству в трудный час. Но меня учили, что не перед людьми, облаченными в монашеские ризы, склоняем мы колени, а перед их саном. А за свои прегрешения в положенный час им придется держать ответ. Но Господь един, каков бы ни был служитель, выполняющий его волю.

Друид какое-то время глядел на нее. Эмма невольно поежилась под своим балахоном. Странный, пронзающий насквозь взгляд друида, казалось, выворачивает наизнанку. Так не смотрит мужчина на женщину. Так брат Серваций разглядывал, изучая неизвестное доселе растение. Она покосилась на Ролло, словно ища у него защиты, но норманн давно уже уснул, отвернувшись от них и прикрыв глаза согнутой в локте рукой.

Неожиданно Эмма спросила:

– Ответь мне, Мервин. Ты с такой ненавистью говоришь о норманнах, а вот лежит один из них, более того – их предводитель. Что мешает тебе погубить его, когда он слаб и беспомощен перед тобой?

– А тебе? Ведь тебе хочется уничтожить его, я это вижу. Темная сила скопилась в недрах твоего существа. Что же мешает тебе, о христианка, сделать это? Ты смогла убить бисклавере, так отчего щадишь своего врага?

– Откуда ты знаешь, что он враг мне?

Мервин, играя костяными амулетами у пояса, перевел взгляд на огонь.

– Почему я не тронул его? В этом человеке слишком много света. В нем плещет огонь. Я недостаточно силен, чтобы противостоять ему, ведь его окружает золотое сияние, не позволяющее коснуться его. Он храним богами. Разве ты сама не чувствуешь исходящий от него свет? Хотя ты сейчас слепа, окутанная пеленой несчастий и зла. Она причиняет тебе боль, тогда как присуще тебе совсем иное.

Он положил длинную ладонь на ее запястье.

– Хочешь, я помогу тебе? Доверься мне, открой себя, и я смогу тебя исцелить. Вверь мне свою душу.

Эмма поднялась.

– Когда это христианка исповедовалась язычнику? Ты слишком много мнишь о себе, друид Мервин…

На следующий день пошел дождь. Ролло хмуро восседал на своей лежанке. Его угнетало бездействие, и он в конце концов заявил Мервину, что чувствует в себе достаточно сил, чтобы отправиться в путь к своим землям.

Друид, однако, отрицательно покачал головой. Ролло еще нездоров, и если он сейчас прервет лечение, то раны могут открыться в пути, в них заведутся черви, и он умрет, так и не добравшись до своих. Мервин говорил спокойно, но в речах его была твердая убежденность.

Ролло вынужден был согласиться, но возвращающиеся силы уже бурлили в нем, и он не мог подолгу оставаться на месте – расхаживал по пещере своей легкой львиной походкой. Закрытое пространство стесняло его, как клетка зверя. Порой он останавливался и застывал у входа, глядя на ливший потоками дождь. Эмма смотрела на него, и, странное дело, ей порой начинало казаться, что от викинга и в самом деле исходит свечение – знак огромной, рвущейся наружу энергии. Этот варвар притягивал ее взгляд вопреки ее воле, и это возмущало девушку.

С утра Мервин взялся месить глину в большом деревянном коробе – сначала ногами, с трудом вытаскивая ступни из вязкой массы, а затем долго разминал руками похожую на тесто смесь. Чем-то подобным занимались монахи и в Гиларии, но они никогда не добавляли в глину истолченные в порошок травы и не шептали заклинания, как делал друид, сутулясь над коробом и побрякивая подвешенными к поясу амулетами. Но после полудня Мервину пришлось прервать свои священнодействия. Откуда-то явился грязный подросток, нечесаный, в одежде из грубой ткани и дырявом овчинном плаще. Размотав ветошь, он показал опухшую до локтя, почерневшую руку. Мервин стал что-то втолковывать ему на незнакомом Эмме бретонском диалекте, потом попросил ее нагреть воды, а сам, прокалив на огне длинный и узкий кинжал, вызвавший восхищение Ролло, вскрыл нарыв. Мальчик молча терпел, лишь пот лил с него ручьем, и он так рванулся, что Ролло пришлось схватить его за плечи. Мервин дал выпить парнишке успокоительного отвара и, обмотав его руку чистой холстиной, отпустил. Мальчик убежал вприпрыжку, словно и не испытав перед этим страшной боли. Ролло восхищенно прищелкнул языком, наблюдая, как он легко спускается по каменистой насыпи у края плато, на котором находилась пещера.

Друид же по-прежнему оставался невозмутимым и вернулся к своей возне с глиной. Ролло счел это занятие недостойным мужчины, зато Эмма с удовольствием наблюдала, как тонкие пальцы Мервина творили на ее глазах чудеса.

Бросив какой-то порошок в огонь, отчего вокруг распространился острый смолистый запах, друид, воздев руки к своду пещеры, прошептал какие-то заклинания и взялся за дело: кусок грубой холстины посыпал измельченными листьями, слепил на нем плоское донце, а затем стал выводить крутые бока горшка.

Заметив, с каким интересом следит за его работой девушка, он стал давать ей лаконичные указания, и Эмма с готовностью их выполняла: добавляла в огонь сухих поленьев, наносила тонкими палочками на сырую глину рисунок – цветы и травы, иной раз просто гнутые линии. Она и не заметила, как стемнело и моросящий дождь растворился в сумраке ночи. Пора было приступать к обжигу посудины.

Ролло, перебрав охотничье снаряжение Мервина, заскучал. В конце концов он зажег свечу от пламени очага и отправился обследовать озеро за расселиной. Свеча, также изготовленная друидом, горела ровным пламенем, но при горении издавала специфический запах овечьего сала. Подняв ее повыше, Ролло увидел перед собой круглый грот. Подобно серебру и золоту сверкали при свете грани камней. Мрачный неподвижный водоем занимал весь центр грота, вода оказалась ледяной, и глубину озера Ролло не смог измерить, зато его внимание привлек небольшой выступ, идущий вдоль края воды, по которому вполне мог пробраться человек к дальнему концу пещеры, где среди камней чернел глубокий проход в никуда, в подземелье, к жителям тьмы и могилам тех друидов, что ранее обитали в пещере.

– Здесь всегда жили друиды-оваты, – пояснил Мервин, когда Ролло со свечой вернулся к дымному свету очага. – Эта пещера служила им кровом и убежищем, и я лишь один из вереницы тех, кто обитал тут и будет обитать после меня. Когда друид – хозяин пещеры – чувствует, что кончина его близка, он гасит огонь очага и уходит в темную расселину за озером. Оттуда еще никто не возвращался. Настанет мое время – я тоже уйду туда, во чрево древней Арморики.[99]

– Несладко жить возле ожидающей тебя могилы, – негромко сказала Эмма.

Мервин пожал плечами.

– А разве христиане не селятся возле своих кладбищ?

Лицо девушки стало печальным.

– Мне кажется, ты не злой человек, Мервин. И мне больно видеть, что ты забыл Христа, больно сознавать твои заблуждения. Судный день уже близок, и тяжка будет для тебя, крещенного при рождении, кара за отступничество.

Друид никак не откликнулся на ее слова, но Ролло, казалось, заинтересовался. Эмма заговорила о днях, когда Христос вернется на землю, чтобы судить смертных.