Книга Эшли Белл - Дин Кунц

– Ну, поэт Уоллес Стивенс, значит, написал: «В мире слов воображение – одна из сил природы». И еще… Об этом парне ты вполне мог слышать. Зовут его Шекспиром.

И чуть воображенье даст возникнутьБезвестным образам, перо поэтаИх воплощает и воздушным тенямДарует и обитель, и названье[85].

Задумавшись над словами Шекспира, Пого тряхнул волосами и сказал:

– У меня уже голова от всего этого разболелась. Что бы все это значило?

– Не знаю, но думаю, список составил ее дед.

– Капитан? Ну да. А она так часто перечитывала его записи, что бумага вконец обтрепалась.

Пэкс перевел взгляд со своих наручных часов на электронные микроволновой печи, а затем на часы духовки… Его взгляд переместился к окнам, за которыми дневной свет уже начал заметно меркнуть. Пружина тревоги все больше сжималась в нем.

– У тебя такой вид, словно ты опаздываешь на танцы, – промолвил Пого.

– Биби опять со мной общается, – решившись, сказал Пэкс.

– И что она говорит?

– На сей раз это не слова, а чувства. У нее кончается время. Надо спешить. Кто-то плохой преследует ее.

Пого погрустнел:

– Рак мозга?

– Не что-то, а кто-то.

– С ней сейчас Нэнси и Мэрфи – иногда мать или отец, но чаще они оба. А еще есть другие люди…

– Проблема в том, что это происходит не в больнице, а в другом месте, где она теперь находится.

– Я понимаю, мы угодили в «Сумеречную зону»[86], – промолвил Пого. – Я уже смирился с этим, но, когда ты говоришь о подобных вещах настолько спокойно, мне становится немного не по себе.

Пэкс вынул шестой предмет из сейфа. На сей раз им оказалась детская книжка-картинка, написанная короткими предложениями и простым языком. «Большое приключение Печеньки».

– Эта книжка имеется в продаже столько, сколько себя помню, – сказал Пого. – Когда Нэнси была маленькой, это была ее любимая сказка. Я получил от нее в подарок такую же в пять лет.

– А Биби книжка нравилась?

– Кажется, да… в детстве. Лично я никогда не считал ее образцом бессмертной литературы.

– Если она ее любила, то почему не положила на полку у себя в общей комнате или в кабинете? – задал вопрос Пэкстон.

– Разрази меня гром!

Пока Пэкс листал «Большое приключение Печеньки», Пого вытащил последнюю вещицу из стального ящика.

– Святая сука!

– Что это?

Взмахнув несколькими соединенными скрепкой страницами распечатанного на принтере текста, Пого сообщил:

– Это сочинение Бибс написала профессорше, которая вынудила ее расстаться с университетской программой по повышению писательского мастерства… – сделав паузу, молодой человек чванливым голосом произнес: – доктору Соланж Сейнт-Круа.

– Учитывая, что тебя самого зовут Аверелл Бомонт Стенхоуп Третий, сарказм неуместен, – заметил Пэкс.

– Признаю́. Ты, кстати, читал?

– Биби рассказывала, но сам я в глаза не видел это сочинение.

Пого передал ему четыре странички.

– Прочти. Может, ты поймешь, что вывело из себя великую профессоршу. Ни я, ни Биби так ничего понять и не смогли.

Взглянув на часы на микроволновке и духовке, Пэкстон промолвил:

– Лучше я прочту в машине. Давай сейчас поедем к человеку, который сможет починить диктофон.

– Сочинение лежало в сейфе вместе со всем остальным. Возможно, там говорится о том, что напрямую связано с происходящим. Прочти его лучше сейчас.

С видимой неохотой Пэкс принялся читать вслух. Несколько раз он обрывал чтение и смеялся, хотя тема была лишена даже тени юмора.

– В этом вся Биби.

– Живописно, – согласился Пого.

– Но я не пойму, с какой стати профессорша слетела с катушек.

– Ну, в таком случае это будет первой нашей ниточкой.

– Поясни.

– Мы можем съездить к святой суке и спросить ее, почему у нее сорвало крышу, как у Везувия. Мне известно, где она живет.

Пэкс больше не смотрел ни на стенные, ни на часы у себя на запястье, ни на те, что были на микроволновке. Он ощущал, но не видел, как стремительная стрелка отметает каждую секунду даже не перед его лицом, а прямо на нем. Ощущение было таким же острым, как иногда во время боя, когда кажется, что ты песок, струящийся через крошечное отверстие в песочных часах и падающий вниз. Они отыскали уйму разнообразных странностей, однако почти ничего не смогли понять из увиденного. Обдуманное действие всегда лучше обдуманного бездействия, даже если беседа с преподавательницей колледжа о ее бурной реакции на сочинение студентки пять лет назад может показаться не совсем адекватной.

– Ладно, – вставая из-за стола, промолвил Пэкстон. – Поедем в гости к профессорше.

– Допрашивать будешь ты, – сказал Пого.

– Не допрашивать, а беседовать.

– Учитывая, как она обошлась с Бибс, я бы с радостью окунул ее головой в воду.

– Никаких пыток утоплением, тисков для пальцев, электрошока причинного места, бамбуковых побегов под ногти и громкой музыки в стиле диско, чтобы подавить волю. Оставим эту чушь для Голливуда. Психология и детектор лжи – вот все, что тебе нужно для установления истины.

Сложив лист с выписанными цитатами о воображении, Пэкстон засунул страничку под канцелярскую скрепку, соединяющую четыре страницы сочинения Биби, что довело доктора Сейнт-Круа до белого каления. Потом сунул бумагу между страниц блокнота с пантерой и газелью, в который маленькая Биби записывала рассказики о песике Джаспере. Он не видел смысла забирать собачий ошейник, детскую книгу или полиэтиленовый пакетик с волосами Капитана. Пого захватил нуждавшийся в ремонте диктофон.

– Оставайся здесь, – сказал Пэкс.

Пого спросил, может ли она его слышать.

– Нет, – ответил Пэкстон, – но я и прежде разговаривал с Биби даже тогда, когда она не могла меня слышать.

101. Их много, и они коварны

Пока Биби спускалась вниз по лестнице дома, из которого похитили Эшли, обходя десятой дорогой ужасные трупы, два духа разной величины проносились в поле ее периферийного зрения, быстрые, стремительные, словно летучие мыши, вот только размером с человека. Они хранили, как и прежде, гробовое молчание. Биби чувствовала, что они мечутся по дому, обуреваемые не яростью, а мукой. Теперь они в своей истерии пролетали быстрее, чем прежде. С непредсказуемой стремительностью духи вынырнули из периферии зрения Биби и ринулись к ней. Она немного испугалась, хотя уже была готова к подобному повороту событий. Девушка начинала подозревать, что они хотят чего-то от нее и это кое-что она не сможет, не должна им давать. Лишенные внешности призраки со все возрастающей частотой и смелостью принялись задевать Биби, проносясь мимо. Духи были бестелесными, поэтому она не ощущала соприкосновения чужой плоти со своей, но ее начали бить дрожь и озноб. Озноб этот не рождался в ней, как прежде, а проносился сквозь нее словно ледяная шрапнель. Боли не было, между тем девушка не удивилась бы, увидев капельки крови, проступающие на ее одежде.