Книга Англия и Франция. Мы любим ненавидеть друг друга - Стефан Кларк

После войны у местных дельцов черного рынка конфисковали прибыли, и было арестовано несколько «немецких подстилок». Сорок островитян выселили, а двенадцать судили, в том числе платных информаторов, хотя впоследствии все обвинения были сняты. Такое впечатление, что острова, как и Франция, предпочли оставить недавнее прошлое в прошлом.

Так что и бритты сотрудничали с нацистами, нельзя сказать, что они были все в белом. Однако есть одна большая разница между Парижем и Джерси или Гернси: практически все активное мужское население островов ушло на фронт, а не просиживало в кафе, рассуждая об истинном смысле моральной свободы.

Французы «освобождают себя»

Слезы радости и облегчения, которыми встречали жители Нормандии союзные войска в июне 1944 года, лучше всего передавали реальную историю Освобождения. Только вот не видел их один человек: Шарль де Голль.

Из соображений безопасности ему рассказали о подготовке дня «D» только за двое суток до высадки. После всего, что уже бывало в истории союзных операций, Черчилль опасался, что если французы узнают о готовящемся событии заранее, то немцы непременно разнюхают, что затевают союзники. Разумеется, речь не шла об умышленном предательстве — просто был риск, что кто-то из соратников де Голля отправится в лондонский книжный магазин и закажет 500 карт Нормандии.

Если сегодня вы спросите француза, чьи войска высадились на берегах Нормандии 6 июня 1944 года, ответ, скорее всего, получите такой: «В основном американцы». Да, бритты там тоже были, признает он, но не так уж много. А уж про канадцев и вовсе умолчит.

На самом деле из 156 000 человек, высадившихся в Нормандии в день «D», 73 000 были американцами, а 83 000 — солдатами Британской армии, хотя справедливости ради стоит отметить, что только 61 700 из них имели британский паспорт. Остальные были в основном канадцы.

Кстати, в союзных войсках служили и французы — морские коммандос, которым выдали диаграммы целей за несколько дней до вторжения. На картах не было местных ориентиров, но некоторые из пехотинцев-нормандцев узнали район высадки. Британские командиры так обеспокоились возможной утечкой информации, что даже заперли французов в их лагере до самого дня высадки.

Французских коммандос возглавлял Филипп Киффер, который примкнул к союзникам еще в самом начале войны, и его отряд храбро сражался, понеся пропорционально большие потери во время битвы за Нормандию: погиб каждый пятый. Цифра звучит впечатляюще, и по статистике так оно и было, но кажется почти невероятным, что в день «D» французские силы вторжения насчитывали всего 177 человек. Не 177 бригад или батальонов — а 177 человек, что составило чуть более 0,1 процента общей численности союзных войск.

Почему так мало? Ну, помимо того, что большая часть французской армии оказалась в немецких концлагерях, союзникам с огромным трудом удалось добиться от де Голля поддержки операции по вторжению во Францию. Генерала задело то, что его слишком поздно информировали, а еще его раздражала настойчивость Черчилля, который говорил, что еще до начала высадки необходимо обсудить форму управления освобожденной Францией. Де Голль пренебрежительно заявил, что он и без американцев разберется, как править собственной страной. Он даже отказался отпускать 200 французских офицеров вместе с войсками союзников, потому что не хотел, чтобы они были политически скомпрометированы. Его беспокоило то, что союзники могут установить в освобожденных зонах временный режим, который он не сможет контролировать. Американский генерал Джордж К. Маршалл был так взбешен этим отказом, что в сердцах сказал: «Сыны Айовы не будут биться за то, чтобы во Франции стояли статуи де Голля». Это весьма символичное замечание показывает, на что в действительности надеялся де Голль.

Генерал до последнего тянул с речью для французов, вынудив Черчилля сказать в его адрес: «Ослеплен амбициями, словно балерина». (Черчилль явно знал кое-что о балеринах, чего не знает большинство из нас.)

В конце концов де Голль уступил — как обычно, он просто доводил ситуацию до точки кипения, проверяя союзников на прочность и метя свою территорию, — и выступил с блестящей речью перед французами по радио Би-би-си.

«Великая битва началась. После стольких лет борьбы, ярости и боли нанесен решающий удар. Конечно, это Битва за Францию, и это Битва Франции!» [Этот повтор — не опечатка. Когда я говорю, что он выступил с блестящей речью, я имею в виду стандарты французской риторики.] Далее генерал сказал: «Огромные атакующие силы — для нас это силы спасения — двинулись от берегов Старой Англии, последнего бастиона Западной Европы, который устоял против приливной волны германской агрессии. Именно отсюда началось движение к свободе. Франция, в течение четырех лет унижаемая, но не раздавленная и не убитая, — Франция снова стоит на ногах и играет свою роль. Франция будет бороться изо всех сил. Она будет бороться методично. Именно так, в последние 1500 лет, мы выигрывали все наши битвы».

Углубляясь так далеко в историю, де Голль, похоже, имел в виду вторжение гуннов Аттилы, которое Франция действительно отразила, хотя, согласно французской легенде, в этом больше помогли молитвы святой Женевьеве, чем воинская доблесть и умение.

Де Голль призвал французов противостоять агрессору «с оружием в руках, уничтожая его физически и морально», и поэтически заключил: «Битва Франции началась. Нация, империя, армия объединились в едином желании, единой надежде. Из-за тяжелого облака наших слез и крови мы наконец-то видим солнце нашего величия!»

Можно было подумать, что Ла-Манш пересекают 177 тысяч французов, а не 177 человек. Де Голль же пополнил их ряды только 14 июня, то есть спустя целую неделю после начала наступления, но едва он ступил на родную землю, стало совершенно ясно, что он одержал личную победу. Где бы он ни появился, освобожденные французы приветствовали его как героя и принимали за своего нового лидера. Его решимость не делить ни с кем власть и не позволять союзникам вмешиваться в послевоенное устройство Франции принесла свои плоды. Согласно Симону Бертону, автору книги «Союзники в войне», в которой подробно описаны непростые отношения между де Голлем, Черчиллем и Рузвельтом, возвращение генерала было очень удобным для французов, поскольку он служил живым воплощением мифа о том, что Франция не повержена. Он представил все дело так, будто Освобождение стало результатом его присутствия в Лондоне и что, вопреки действительному положению вещей, Франция никогда не переставала сопротивляться врагу.

Кто освободил Париж? Moi![116]

Французы думают, что Париж освободил в конце августа 1944 года легендарный генерал Леклерк, войска которого соединились с силами Сопротивления и разгромили нацистов, принудив их к капитуляции. Леклерка, опять же по французской версии, сопровождала неофициально примкнувшая компания американцев, но бриттов уж точно с ним не было.

Фактически это очень близко к истине, но причины отсутствия бриттов среди тех, кто освобождал Париж, вовсе не те, что обычно приводят французы.