Книга Боярышня Евдокия - Юлия Викторовна Меллер

уже не хватит, все потратится на твоего отца. Поэтому я и советую тебе прямо сейчас начать думать, чего бы тебе хотелось добиться и каким ты себя видишь через двадцать лет.

Гаврила задумался и надолго. Всю дорогу они с Дуней обсуждали разные темы, но самая первая не выходила у него из головы. Он боялся ошибиться и не успеть стать равным Дорониным до того, как просватают Евдокию Вячеславну.

Ехали долго. Дуня не раз сворачивала с пути и велела насыпать в мешки песок, глину, бурые камни или выкапывать понравившиеся ей растения. А однажды она выкупила у крестьян убогого двухмесячного поросёночка размером чуть с мужскую ладонь! Все смеялись над этой ошибкой природы, а она отмыла его и передала в возок боярышне Матрёне Савишне, наказав следить за ним и приучать облегчаться вне возка.

Из-за задержки в пути воины ворчали, но сытная еда примирила их с этим. Тем более им было весело каждый день наблюдать за возней двух боярышень с крошечным свином. А тот оказался на удивление смышленым и покладистым.

Гаврила в дороге обо всем расспрашивал Дуню и удивлялся себе прошлому, не осознававшему, что вокруг есть столько всего полезного. Если бы он раньше столько знал, сколько узнал во время пути, то они с бабкой хозяйствовали бы намного разумнее. А ежели добавить к полученным знаниям появившееся после всех событий в Новгороде внутреннее ощущение самостоятельности, то прошлые мысли о себе самом казались теперь странными. Раньше-то он был уверен, что его судьба зависит от отца, от других людей, от князя или обстоятельств, но не от него.

— Никак добрались! — воскликнул один из воинов, прерывая мысли Гаврилы.

Все радостно заулыбались: добрались живыми и здоровехонькими, добро сохранили и всякой ерунды с собой привезли.

— Ур-ра! — привстав на телеге, радостно завопила Дуня, пугая чужих обозников, подъезжавших к Москве.

Эпилог

— Деда, не забудь зодчему Кривцову передать серебро на рытьё канала для укладки водопровода!

— Да езжай уже!

— Деда, ты обещал! И никого не пускай на мою землю! Я не всякому разрешу там жить! Мне нужны ответственные домохозяева, а не абы кто!

— Гришка, ну чего ты ждёшь, глазами лупаешь? Запихивай её в эту… тьфу, забыл. Понапридумывают названий, а старому человеку мучайся…

— Деда, Петру Яковлевичу скажи, что я ничего не знаю! Вот прямо совсем ничего!

— Он тебя и в имении достанет! Сумела натворить дел — сумей ответить.

— Я не виновата. Мам, скажи!

— Дуняша княжий наказ исполнила, — поддержала дочку Милослава. — Она показала, как стекло варить? Показала! А что дальше с ним делать — не её ума это. И что у молодого Кошкина новые печи под стекло забирают, не её проблема. И вообще, нечего ей у него там делать, обожжётся девка — и кто отвечать будет?

— Правильно, мам! Будь моя воля, я бы тебя поставила главной боярыней по охране труда!

Милослава приосанилась и гордо ответила:

— А что! У меня бы не забаловали! Всякому дело нашла бы.

Дуня прыснула со смеху и Милослава погрозила ей пальцем.

— Ничего не могут решить без нашей егозы, — подала голос Василиса, а слушавшая пререкания Мотя загрустила. Она оставалась, чтобы привести в порядок свой дом и дожидаться отца.

— Цыц! — рявкнул Еремей. — Тебя ещё не хватало! Весь седой из-за вас!

— Ты седой потому, что старый, — буркнула ключница.

— Ах ты, кляча! Учить меня вздумала?

— И чего разорался? Вот скажу лекарке, что раскраснелся от ора, она уж пропишет тебе целебных движений, — ключница насмешливо изобразила ходьбу на месте под смех дворовых. —Засиделся ты, батюшка, кровь дурная в тебе застоялась.

— Ах ты, злыдня! Откуда во мне дурная кровь, если ты всю её из меня выпила?

— Я о тебе забочусь! Катерина велела ежедневно гнать тебя на пешую прогулку округ Кремля, чтобы силу вернуть, а ты что?

— Деда, я вернусь и всё проверю! — не дала Дуня ответить деду. — Ты вокруг Кремля не ходи, ты по моему пустырю ходи и проверяй, как там дела идут!

Боярин Еремей раздраженно махнул рукой и скрылся во дворе дома, недоумевая, как он мог скучать без Дуньки. Не ценил покоя и тишины, волновался за неё, старый дурень. А она, как приехала, сразу передала его в руки какой-то девки!

 Стыд и срам! Ладка эта, бесстыдница! Она ж его всего истискала, как тесто какое! Потом вроде обвыкся, но Дунька потребовала всем знакомым хвалебно рассказать, как его девка мяла.

А сколько дел сразу появилось! В Кремль теперь хоть не ходи, потому что у всех вопросы и всем срочно надо. Князь Сицкий уточнял по поводу обустройства дороги в Новгород, из земского приказа требуют план будущей слободы, старший Кошкин про какой-то бурый уголь спрашивал, младший со стеклом замучил, княжичу уточнение по поводу мировых новостей подавай, Челядниным шаробол понадобился, казначею образец росписи по продажам срочно нужен…

— Уже скучаешь по нашей Дуняшке? — прижимаясь к деду, спросила Маша, наблюдая, как закрывают ворота.

— Ох, Машенька, скучаю. Сейчас бы выпорол её и полегчало бы, а так…

— Дуняшка тебе письмо написала.

— Чего?

— Сказала передать, как только уедет.

— А чего же… ай, давай сюда.

Мария передала деду свиток с ценными указаниями сестры. Она уже прочитала его, и после перечисления того, что дед должен был проконтролировать, были записаны дела, которые Дуня собиралась устроить в имении.

— Какие кирпичи? — непонимающе буркнул Еремей.

— Это большая и толстая плинфа, — пояснила старшая внучка.

— Плинфой монастыри заведуют, — начал сердиться боярин.

— А у нас будут кирпичи, — терпеливо уточнила Маша, чертя на земле размер кирпичей.

— Ну хорошо, а это что? — ткнул в бумагу Еремей.