Книга Ошибка императора. Война - Виталий Надыршин

В помещении было очень душно, стоял гул, ежеминутно прерываемый криком от боли несчастных раненых, в беспамятстве зовущих своих матерей.

На глаза старого советника навернулись слёзы. Он со страхом смотрел на лежащих по полу, боясь увидеть там своего Егора. Неожиданно прямо возле него послышался дребезжащий, видимо, от потери сил, голос раненого солдата с перебинтованными ногами и пропитанной спёкшейся кровью грязной повязкой на голове. Он тянул вверх руку и, задыхаясь, звал на помощь. Подавляя тошноту, подступившую к горлу, Лиза нагнулась к нему. Но в это время к раненому подбежала сестра милосердия, немолодая женщина небольшого роста с красными воспалёнными глазами. Поздоровавшись с Шороховыми, сестра нагнулась к солдату.

– Что, миленький, что?.. – зашептала она.

Солдат, превозмогая боль, попытался ей улыбнуться, но улыбка не получилась…У него не хватило сил сомкнуть губы, и он так и остался лежать с этим оскалом. Из последних сил он протянул сестре небольшой свёрток, завёрнутый в тряпицу, связанный бечёвкой, из которого выглядывал листок с криво нацарапанной фамилией и адресом. И, дёрнувшись последний раз, так с несостоявшейся улыбкой на лице и помер.

Сестра прошептала над покойным привычные слова молитвы, три раза перекрестила солдатика и закрыла ему веки. Затем она поднялась, развязала свёрток – там были деньги.

– Отправлю, касатик, обязательно отправлю матери, – и, увидев вопрошающий взгляд старого господина, добавила: – Так многие делают… Затем, оглядев залу, она спросила:

– Вы кого-то ищете, господа?

Пётр Иванович помедлил с ответом, боясь произнести свою фамилию и услышать страшный ответ, но тут открылась дверь, куда недавно зашла Бакунина, и оттуда вышла она сама, держа в руках целую кипу листов.

– Пётр Иванович, хвала Господу, вашего сына сюда привезли по ошибке. Его осмотрел Николай Иванович Пирогов, отругал кого надо и месяц назад дал указание отвезти вашего сына на Северную сторону в лазарет Михайловской батареи к киевскому хирургу Гюббенету. А он, Гюббенет, поверьте мне, творит порой чудеса. Глядишь, ваш Егор в полном здравии находится.

Она подошла к Шороховым, так и стоявшим подле входной двери, боясь сделать шаг, чтобы не наступить на лежавших повсюду людей.

При упоминании фамилии Пирогова, о котором в столичных газетах писали много хвалебного, действительный тайный советник несколько воспрянул духом:

– Екатерина Михайловна, голубушка, как попасть на ту батарею и встретиться с Пироговым?

– Не получится, Пётр Иванович. Николай Иванович отсутствует, в июне в Петербург отбыл, ожидаем его возвращения к сентябрю. Заместо него теперь, упоминала ужо, Гюббенет Христофор Яковлевич, весьма опытный доктор, дай Бог ему здоровья. Он, почитай, с начала осады в Севастополе трудится. А попасть на батарею можно с причала, туда на шлюпках можно переправиться, – и Бакунина, обрадованная, что не принесла печальную весть своим знакомым, сообщила: – Поезжайте немедля. Врачи там отменные, даже есть американцы-добровольцы, трудятся не покладая рук.

Открыв дверь, она вывела Шороховых на свежий воздух.

День давно уже перевалил за полдень. Липкая от влажности июльская жара нагревала уличный булыжник, на котором босоногие дети старались не задерживаться, а отсутствие движения морского ветерка делало зной невыносимым. По спине Петра Ивановича стекали противные ручейки пота, лоб покрылся испариной. К его удивлению, Лиза стойко переносила все эти неудобства – не жаловалась, только просила не идти слишком быстро.

До Графской пристани дед с внучкой дошли довольно быстро, благо она была недалеко.

Конечно, и вид затопленных кораблей посередине бухты, о чем и хорошо, и плохо писали газеты Петербурга, и печальное зрелище разбитого города на фоне доносящихся откуда-то разрывов, так похожих на раскаты грома во время грозы, неприятно поразили Шороховых. Да что там поразили – вселили тревогу и даже страх от витающей над городом безысходности. К этому прибавились и угрюмые лица прохожих, и неприглядная поверхность деревянных причалов.

Несмотря на отсутствие морского ветра, дышалось возле воды значительно легче. И дед, и внучка, прикрыв глаза, стояли на самом краю настила и не могли надышаться.

Необычная пара на причале привлекла внимание извозчиков возможностью немного заработать. К ним подошёл высокий сухощавый с длинными руками мужик, по виду – бывший матрос, коль судить по давно не стиранной на нём робе.

– Куда изволите, господа? – настороженно разглядывая одеяние необычной пары, подчёркнуто вежливо произнёс матрос.

– На Михайловскую батарею, любезный, – ответил Пётр Иванович.

Матрос тут же назвал цену и рукой показал на стоявший на привязи в саженях пятнадцати ялик.

– Доставим в лучшем виде, вашбродь. Не извольте тревожиться.

– Сына раненого хочу забрать. Не знаю, жив ли.

Отставной матрос как-то по-особому посмотрел на господ, тяжело вздохнул, и стоимость проезда снизил почти в половину.

К причалу в это время подошёл катер. Из него выпрыгнул матрос и, ловко внахлёст намотав на причальный кнехт швартовый конец, подал руку офицеру, взяв у него небольшой саквояж. Офицер лихо перепрыгнул через невысокий борт катера, но слега не рассчитал и поскользнулся. С его головы слетела фуражка, но он успел её схватить, не дав скатиться в воду. Довольный своей реакцией, офицер рассмеялся. И этот смех на фоне общей угрюмости привлёк внимание Шороховых, стоявших рядом.

Лиза кинула взгляд в сторону незадачливого офицера и… остановилась. В нём она узнала того красивого офицера, о котором совсем недавно вспоминала. Удивлённо воскликнул и Пётр Иванович, распознав в офицере своего собеседника на балу у великой княгини:

– Ба, вот это встреча! Рад видеть вас, дорогой Антон Дмитриевич, в таком месте и в полном здравии.

Обернувшись на голос и узнав старика, ошарашенный Антон от изумления вытаращил глаза, а когда увидел даму рядом с ним, то на мгновение потерял дар речи.

Они так и стояли, разглядывая друг друга. Голос мужика вывел их из оцепенения:

– Барин, вашбродь, ехать-то будем? Аль как?..

– Подожди, подожди, любезный! Будем, конечно, – закричал советник и бросился к Антону.

Они по-русски троекратно расцеловались. Возбуждённый Пётр Иванович обернулся к внучке:

– Лизонька, нет, ты глянь, глянь, кто это…

И без того раскрасневшаяся от жары и духоты девушка от смущения стала лицом похожа на красный помидор.

– Вижу, дедушка, вижу. Я очень рада. Здравствуйте, сударь, – зачем-то придерживая шляпу, только и сказала она.

Почувствовав некую задержку, а то и вовсе потерю клиентов, мужик опять настойчиво повторил вопрос по поводу поездки.

Шорохов развёл руками и, обращаясь к Антону, дрогнувшим голосом произнёс:

– Дела, сударь, требуют нашего короткого расставания, ужо не обессудьте. Сына еду забирать – раненый он в лазарете на Михайловской лежит. Адрес, где мы с Лизонькой остановились, коль не трудно, запомните.