Книга Воронья стража - Владимир Свержин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Дон Хуан молча кивнул и, не останавливая движения, последовал за проводником.
– `Ну шо, мнимый больной? Теперь твоя душенька довольна? ` – насмешливо поинтересовался не отключавший все это время связь Лис, лишь только незадачливый любезник скрылся за дверью баронского дома.
– `Довольна! ` – честно сознался я. – `Только вот, знаешь что, давай не будем рассказывать Олуэн, что воспользовались ее именем для этой операции `.
– `То-то же, что не будем! ` – язвительно усмехнулся Лис. – `Знает кошка, чье мяско съела! `
* * *
Наемники герцога Оранского, дежурившие в контрминной галерее, завидев лейтенанта, пришедшего выпустить “лазутчика” в испанский лагерь, не стали проявлять досужего интереса к обряженной в сутану особе. Деньги из посольской казны ими получались исправно, особых действий, если не считать вялых перестрелок и неудачной попытки минирования стены, не было, так что блюдущие договор германцы были верны командиру и послушны приказу. Раз лейтенант дю Плесси сказал “лазутчик” – значит, лазутчик. Никого не смутило, что после ухода “святого отца” перед рассветом не появились ожидаемые в засаде саперы, и уж тем более не вызвал интереса тройной залп, прозвучавший на испанских позициях ровно в полдень.
– Эх! – подытожил Лис, демонстративно вслушиваясь в звук выстрелов. – Синеокие блондинки для пылких сынов знойного юга – это ж чистая погибель! Падеж скотов!
* * *
Красная ракета, сооруженная д'Орбиньяком, взметнулась ввысь у самого горизонта, прорывая туман и рассыпая по едва светлеющему небу великое множество быстро гаснущих звездочек.
– Дю Плесси с фрицами прошел, – тихо прокомментировал мой друг. – Ща испанцы повалят! Я кивнул:
– Ты все проверил?
– Обижаешь, прынц! Все как в лучших домах Лондона и Мерефы! Весь бульвар от ворот до первого моста – сплошной камнеметный фугас! Жагахнет – еще один канал будет! За заборами ополченцы с ружбайками, шоб ежели кому мало покажется, оказать первую, она же и последняя, помощь. Как отгремит, мы с казачками ломимся “на ура” в лоб, а дю Плесси ведет своих мародеров на штурм лагеря.
– Ты всех предупредил? Дон Хуан должен выжить. За ним необходимо будет снарядить погоню, гнаться отчаянно, по не догнать.
– Мой прынц, не боись! Все путем! Твой исповедник остался в лагере. Как и предполагалось, отходит от недавних потрясений. Люди предупреждены. Так шо удерет маркиз геройски, аж до самого Мадрида! О, слышишь?! – Лис настороженно поднял палец. – Слышишь, земля трусится? Тореадоры пошли. В смысле, конкистадоры.
– Ну что ж! – Я обвел взглядом присутствующих.
Мано был хмур, раздосадованная неурочной побудкой Элизабет Тюдор мрачна, Олуэн напряженно сжимала руки в кулачки, пытающийся скрыть волнение д'Орбиньяк насвистывал под нос что-то невразумительное.
– Сейчас начнется!
Все молчали, с максимальной полнотой ощущая, как падают в бездну прошлого секунда за секундой. Минута. Еще одна. Третья… Четвертая…
– Капитан! – повернулся ко мне не на шутку озабоченный происходящим Лис. – А взрыва-то нет!
Все получает тот, кто не теряет голову.
Надпись на гильотине
Угловато-шипастое слово “измена” никак не хотело лезть в горло, но факт оставался фактом. Взрыва, который должен был послужить сигналом к началу атаки, не было.
– Может, со шнуром что или порох отсырел? – лихорадочно дергая черный как смоль ус, предположил шевалье де Батц.
– Да ты че, Мано? – возмутился Лис. – Я же сам фугас мастрячил! Там лишь огнивом чиркни – и трах-бабах, у герцога Альбы в лагере плюмажи со шляп посрывает!
Как бы то ни было, спор был беспредметен. Передовой отряд испанцев гордо маршировал по заминированной улице без малейшего для себя ущерба. И всего лишь несколько минут отделяло нас от того момента, когда вошедший в город авангард должен был оказаться на дистанции прямой видимости, что, принимая во внимание утренний туман, означало не больше десятка ярдов.
– И ополченцев не слышно! – точно в никуда бросил Мано.
– Уходим в гавань! – резко скомандовал я. – Ждать больше нельзя. Бургомистр таки добился своего. Дам в середину колонны! Будьте готовы к отражению атаки! – Преодолевая боль, я вскарабкался на подведенного одним из казаков андалузского скакуна. – Вперед!
Чем дальше, тем больше последние иллюзорные надежды на то, что сейчас голландцы откроют запоздалую лихорадочную пальбу по беззаботно входящему в Маольсдамме врагу, рассеивались, как сигаретный дым, подхваченный смерчем. Стоило нам лишь проехать ярдов сто и повернуть на улицу, ведущую к старому угрюмому форту, запирающему вход в гавань, как мы получили полное недвусмысленное тому подтверждение. Прямо посреди улицы красовалась аккуратнень-кая, разве что не украшенная цветочками и брабантским кружевом баррикада, позади которой, опустив на составленные в рядок бочки стволы аркебуз, стояли те самые ополченцы, которые, по нашим расчетам, должны были находиться у городских ворот.
По всему видать, засели они здесь недавно. Чтобы не вызывать подозрения, бургомистр и капитан городской стражи велели своим людям не показываться раньше времени. Спешка и слабое знание ополченцами военного дела играли нам на руку. Позаботься они разместить баррикаду дальше от поворота, обеспечь бесперебойное заряжение вторыми номерами аркебуз после выстрелов, и огненный шквал неминуемо заставил бы нас либо сложить оружие, либо сделать то же самое с головами. Но укрепление было установлено всего лишь в трех ярдах от поворота. Около ворот склада, где, должно быть, хранились бочки. С содроганием ждавшие своего часа лавочники и ремесленники, не целясь, грохнули из всех стволов, выбив из седел трех всадников и раня еще нескольких, и спустя мгновение бросились наутек, в панике силясь уклониться от разящих казачьих сабель.
– Рубай слымакив, хлопци![71]– Яростно орал Иван Волошанин, не обращая внимания, как окрашиваются кровью в алый цвет вороненые кольца пробитой кольчуги. – На гиляку пройдысвитив![72].
Немилосердна казачья рубка, и не приведись увидеть собственными глазами, как со звериным неистовством врезаются в дрогнувший строй пехоты эти прирожденные наездники, сея вокруг себя гибель.
Мне недосуг было разбираться, выжил ли кто-либо из защитников баррикады, отметив про себя, что среди павших с нашей стороны нет никого из людей мне близких, я заорал что есть мочи:
– К форту!
Возможно, этот крик спас жизнь кому-либо из голландцев, еще не отведавших сполна сабельного булата. Сбивая с ног обезумевших от страха ополченцев, мы понеслись к старой крепости, бывшей для нас цитаделью последней надежды.
