Книга Родной берег - Уильям Николсон

– Да по мне хоть бы никто не видел моих работ!

– Что за враки! Ты лицемер!

– Корова!

– Да ты просто боишься! Это хрен знает что! – Она повернулась к остальным: – Все его картины раскупают. Знаменитости умоляют, чтобы он написал их портрет. Его сравнивают с Тицианом. А он от ужаса в штаны кладет.

– Сука!

– О да! Очень умно! Вот это аргумент! Крыть нечем!

Армитедж вскочил и побрел прочь по пляжу.

– Давай! – крикнула Нелл ему вдогонку. – Драпай! Трус! – А потом спокойно добавила для остальных: – Не волнуйтесь. Я покажу вам его студию.

– Но ведь он этого не хочет, – удивилась Джеральдина.

– А почему только он должен получать что хочет? А что насчет моих желаний?

Они собрали вещи, отряхнулись от песка и толпой отправились домой. Армитеджа нигде не было. Нелл отвела их по лестнице в дальнюю комнату на втором этаже – бывшую спальню, а ныне мастерскую художника. Холсты теснились вдоль стен, лежали на длинном, заляпанном краской столе. У окна стояло два мольберта, на каждом – незаконченная работа. Центр помещения занимало кресло с накинутым на него пестрым покрывалом. На одном из незаконченных портретов проступали черты старика, на другом – крепкая женская фигура.

Ларри и остальные молча разглядывали картины.

– Неохота признать, – произнес наконец Ларри, – но подлец стал писать еще лучше.

– Почему они все так печальны? – спросила Китти.

– Тони бы ответил, он пишет что видит, – объяснила Нелл. – Он считает, большинство людей разочарованы жизнью.

– Ты думаешь, он прав?

– Возможно.

– По-моему, это неблагодарность, – заметила Джеральдина.

– По отношению к кому? – удивилась Нелл.

– Вообще говоря, к Богу.

Нелл посмотрела на нее скептически:

– Мы должны быть благодарны Богу? За что?

– За то, что Он наш Творец. Понимаю, для неверующих это бессмысленные слова.

– Послушай-ка, – вздохнула Нелл, – я знаю творцов как облупленных. Одно тщеславие. Смотрите все! Скажите, что я гений! Как я понимаю, Бог – это очередной начинающий художник-эгоцентрик, ноющий, что никто его не ценит.

* * *

На обратном пути в Бельнкомбр Китти повернулась к Джеральдине:

– Согласись, с ними не соскучишься?

– А по-моему, их стоит пожалеть.

Той же ночью в спальне она сказала Ларри:

– Не понимаю, как ты вообще мог когда-то ее полюбить. Просто не понимаю.

– Я был молод.

– Всего пять лет назад? Ты не был ребенком. Она ведь такая… пошлая. Такая шумная. Такая грубая.

– Но в то же время забавная. Ты же видела!

– Забавная! Ты это считаешь забавным? Все эти детские ругательства?

Ларри почувствовал, что сердится.

– Уже поздно, – сказал он. – Дорога была долгая.

– Нет, Ларри. Я хочу знать. Ты действительно любил ее? – Мне казалось, что да. Какое-то время.

– За это? Ну… понимаешь?

Ближе подойти к теме секса она не смела.

– Очень может быть, – ответил Ларри.

– Тогда понятно. Я знаю, ради этого даже самые здравомыслящие мужчины способны на самые глупые поступки.

– Не самые глупые, – возразил Ларри. – Любовь к Нелл не была глупостью. Не говори так.

– Ну а что я должна сказать? Как иначе объяснить то, что ты хотя бы взглянул в сторону этого существа?

– Этого существа. – Сердце у Ларри заколотилось. – Да что ты знаешь? – повысил он голос. – Кто ты такая, чтобы критиковать ее? Кто ты такая, чтобы говорить мне, почему я делал то, что делал? Ты считаешь, что сама, черт возьми, все делаешь идеально. Но так поверь мне, это не так!

Джеральдина замерла под одеялом.

– Пожалуйста, не ругайся, – шепнула она.

– Хочу и буду, черт меня дери! – крикнул Ларри.

– Тише! – шикнула она. – Не повышай голос.

– Хочу и повышаю! И не затыкай меня! Я не ребенок.

– Тогда я не знаю, что сказать.

– Так и не говори. Если все, что ты можешь, – это оскорблять моих друзей, то лучше ничего не говори. Почему все должны быть похожими на тебя? Почему ты считаешь, что во всем права?

Джеральдина не ответила.

– И кстати, если ты не заметила, мы сейчас не в Арунделе. Мы во Франции. Во Франции принято жить по-своему. И какого черта должно быть иначе?

Она вздрогнула, но по-прежнему ничего не сказала.

– Ну? – потребовал он.

– Ты велел мне молчать, – шепнула она.

– Ради бога, Джеральдина!

Не получая противодействия, его гнев постепенно угас. Они лежали рядом в безотрадном молчании и жалели каждый себя. Наконец, чтобы заснуть, Ларри без особого энтузиазма попытался замять конфликт.

– Прости, – пробормотал он.

– Не важно. Просто я не знала.

– Чего не знала?

– Что ты совсем меня не любишь.

– О, ну хватит.

– Все нормально. Не в первый раз.

– Джеральдина, ты это слишком серьезно воспринимаешь. Обычная ссора. Все люди ссорятся. Это не конец света.

– Я тебя не виню. Я знаю, что сама во всем виновата. Я так стараюсь, но у меня почему-то не получается.

– Нет, милая, нет. – Ларри почувствовал, что ужасно устал. – Ты знаешь, что это не так.

– В глубине души я всегда знала, что недостаточно хороша, – продолжала шептать Джеральдина, не слыша его слов. – Я никогда не чувствовала, чтобы меня кто-то на самом деле любил. Ни мама, ни папа. Ни даже Господь.

– О, милая.

– Со мной что-то не так. Я не знаю, что именно. Я так сильно стараюсь. Но дело не в чем-то материальном. Не в физиологическом. Я стараюсь быть лучшей. И я смогу. Я буду хорошей женой.

– Конечно, будешь. Ты уже ею стала.

Но, лежа рядом с ней в темноте, Ларри чувствует лишь опустошение.

– Жизнь – испытание, – прошептала она. – Единственное, о чем я прошу, – чтобы время от времени ты держал меня за руку. Чтобы я знала, что ты рядом.

Он протянул руку под одеялом и коснулся ее ладони.

– Спасибо, – ответила она еле слышно.

* * *

На следующий день Джеральдина была, как всегда, очаровательна и элегантна. И, демонстрируя Китти свое дружелюбие, попыталась вовлечь ее в шутливую атаку на мужскую невоспитанность:

– Что нам с ними делать, Китти? Иногда мне кажется, у мужчин нет ни малейшего представления о приличиях. Погляди, Ларри чуть не лег на стол, чтобы хватать все, что вздумается, будто он тут один.