Книга Зимний дом - Джудит Леннокс

Дар речи вернулся к ней только в машине, по пути в Кембридж. Элен бормотала что-то бессвязное, но в конце концов Майя поняла, что случилось. Элен согласилась встретиться с каким-то ничтожным коммивояжеришкой, и он набросился на нее. Когда Элен описывала мотель, Майя сочувственно кивала, хотя пришла в ужас. «Но ведь такие места именно для этого и созданы», — едва не сказала она, однако ограничилась тем, что осторожно спросила:

— Милая, ты ведь, надеюсь, ничего ему не позволила?

Элен уставилась на подругу широко раскрытыми красными глазами, и Майя поняла, что смысл вопроса до нее не дошел.

— Я имею в виду… Что он делал?

Лицо Элен сморщилось.

— Он целовал меня. Это оказалось совсем не так, как я думала. Это было ужасно! И он… Он трогал меня. Трогал, понимаешь?! А я его лягнула.

На глаза Элен снова навернулись слезы.

Майя облегченно вздохнула и сжала ее руку.

— По крайней мере, ты избавилась от этой свиньи. Похоже, ты лишила его интимной жизни на несколько дней.

Элен не улыбнулась. Майя на мгновение задумалась. Важнее всего было доставить Элен в дом священника так, чтобы никто ни о чем не догадался. Она слишком хорошо представляла себе реакцию преподобного Фергюсона на известие о Морисе Пейдже. Ее охватил гнев. Такие девушки, как Элен, от которых ханжеское общество требовало слишком долгого соблюдения целомудрия, не могли защитить себя, а если по собственному невежеству попадали в подобный переплет, то их же за это и осуждали.

— Я отвезу тебя домой, — сказала Майя, — и скажу отцу, что у тебя болит голова и тебе нужно сразу лечь в постель.

Но Элен продолжала молчать. Майя обернулась и увидела, что она снова дрожит, а ее широко раскрытые, немигающие, остекленевшие глаза уставились в лобовое стекло.

— Милая, ты еще легко отделалась, — мягко сказала Майя. — Мужчины — настоящие чудовища.

Но ответа не последовало. Майя нажала на газ и поехала еще быстрее.

В Торп-Фене она помогла Элен выйти из машины и провела ее в дом. Стояла ночь; в доме, как всегда, было темно и мрачно, и преподобный Фергюсон, появившийся в коридоре как огромная черная летучая мышь, не видел лица Элен. Майя небрежно сказала:

— Мистер Фергюсон, у нее ужасно разболелась голова. Я провожу ее в спальню.

Потом она ослепительно улыбнулась священнику и повела Элен наверх. Добравшись до спальни, Майя помогла Элен снять платье и надеть ночную рубашку.

— Милая, а теперь ложись спать. Утром тебе станет легче.

Элен послушно нырнула в кровать.

Увидев ее глаза в тусклом золотистом свете керосиновой лампы, Майя встревожилась. Взгляд Элен был потухшим и безнадежным. Майя знала, что подобное не по ее части; она сама много лет прятала свои чувства и привыкла не обращать внимания на чужую боль. Робин, Дейзи или Хью могли бы что-нибудь сделать, но ей, Майе Мерчант, это было не по силам. Она постояла, переминаясь с ноги на ногу и пытаясь что-нибудь придумать, затем наклонилась, поцеловала Элен в лоб и вышла из комнаты.

Поняв, что дружба с Хью заставила ее забыть Элен, в следующее воскресенье Майя приехала в Торп-Фен. Стоял прекрасный летний день, и Майя думала, что встретит Элен в саду. Но подруги там не было. Преподобный Фергюсон тоже куда-то ушел; Майя обнаружила только туповатую судомойку. Через несколько минут появилась запыхавшаяся Элен:

— Я видела твою машину.

— Элен, чем ты занималась? У тебя что-то в волосах… — Майя скорчила гримасу. — Тьфу… Паутина.

Элен нетерпеливо провела рукой по волосам, а потом схватила Майю за руку:

— Пойдем со мной.

Майя следом за Элен поднялась по лестнице, прошла по коридору и очутилась у другой лестницы.

— Туфли…

Майя была в остроносых лодочках на высоких каблуках.

— Сними их.

Они поднялись на огромный чердак с косой крышей. Из темноты на Майю смотрели странные предметы. Элен несла керосиновую лампу и освещала дорогу Майе, с туфлями в руке пробиравшейся между сундуками и коробками.

Элен открыла маленькую дверь в поперечной стене, обернулась и посмотрела на Майю.

— Видишь? Правда, тут замечательно?

Майя вошла в комнату.

— Это моя тайна. О ней не знает никто. Ты — единственная, кому я ее открыла, — услышала она голос Элен и оглянулась по сторонам.

Из-за окна и стен, выкрашенных белой краской, комната казалась намного светлее, чем остальной чердак. Майя замигала. Тут был стул, стол и маленький книжный шкаф, битком набитый дешевыми любовными романами (как выяснила Майя, проведя пальцем по корешкам). На стенах висели картинки — акварели Элен и иллюстрации, вырванные из журналов; на полу лежал коврик. Кроме того, тут имелись керосинка, чашка, тарелка, нож с вилкой и умывальник с кувшином и тазом на крышке.

И еще здесь была резная деревянная колыбель, стоявшая в углу. Когда Элен садилась, Майя заметила, что колыбель качается от малейшего движения половиц.

Последние дни Фрэнсис жил как в тумане. Часто он не понимал, в чьей постели проснулся, иногда не мог вспомнить, что было вчера вечером. Однажды у него вылетели из памяти целые сутки.

В неразберихе дней ясно прослеживались две нити. Светлой была Робин, темной — Ивлин. До сих пор ни та, ни другая не принесли ему счастья. Робин заставляла его чувствовать себя виноватым, хотя сам он отвергал такую возможность, а после близости с Ивлин он испытывал острое отвращение к самому себе. Он понимал, что Ивлин не способна испытывать ни чувство вины, ни чувство отвращения к себе, что она обладает той самой беззаботностью, на которую всегда претендовал он сам, но в конце концов был вынужден признать свое поражение. Иногда Фрэнсис ненавидел их обеих за то, что они заставляли его заглядывать себе в душу и понимать, что он ничтожество. Он знал, что обязан принять решение. Что рано или поздно ему придется выбирать между Ивлин и Робин. Принять такое решение было выше его сил, но Гиффорд презирал себя за то, что позволил событиям зайти так далеко. За то, что не мог сказать Робин правду, и за недостаток смелости и самоуважения, которые требовались для того, чтобы сопротивляться Ивлин.

Когда он был с Робин, то клялся себе, что больше никогда не увидится с Ивлин. Все остальные проблемы — отсутствие денег и того, что можно было бы с натяжкой назвать карьерой, — рядом с Робин казались не такими важными. Когда он был с ней, казалось, что все как-нибудь утрясется. Но, занимаясь любовью с Ивлин, бывшей отражением его темной стороны, забывал о Робин. Только раз, неожиданно столкнувшись с мисс Лейк в фойе театра и услышав презрительное «Это твоя маленькая подружка, Фрэнсис?», он посмотрел на Ивлин с неприязнью. Обычно он думал об Ивлин с неприязнью, когда оказывался от нее далеко.

Время от времени Ивлин туманно намекала на то, что им следует оформить отношения; тем не менее это внушало Фрэнсису надежду. «Это так удобно: одинокой женщине всегда нужен спутник». Но когда они расставались, Фрэнсис испытывал смешанные чувства. Женитьба на Ивлин могла бы поправить его финансовые дела, однако мысль об этом пугала его. Если бы он был вынужден жениться, то предпочел бы Робин. Робин не требовала от него постельных фокусов. Но у Робин самой не было ни гроша.