Книга Следы на песке - Джудит Леннокс

Поппи впервые увидела его в тот момент, когда он замахнулся, чтобы бросить собаке палку. Изгиб руки на фоне сизого неба, собака, плывущая в ледяной воде, и его красный шарф — единственное яркое пятно среди лишенного красок пейзажа. Ей понравилось, как он наклонился потрепать собаку по голове, не обращая внимания на то, что с мокрой шерсти на него фонтаном летят брызги. Когда он снова закинул палку в море — на этот раз еще дальше, — она закрыла глаза и сказала себе: «Если собака сейчас ее выловит, я пойду учиться на стенографистку». Она открыла глаза, увидела едва различимую над волнами собачью морду и челюсти, сомкнувшиеся на палке, развернулась и пошла обратно в отель.

Стоял апрель, холодный пасмурный апрель. Поппи вместе с матерью и сестрами отдыхала в Довиле.[1]Из-за войны Ванбурги пять лет — с лета 1914-го — не ездили за границу. Впрочем, Довиль остался точь-в-точь таким, каким его помнила Поппи: длинные белесые дюны, дощатая дорожка для прогулок, казино, ресторан, магазины. Если бы не молодые мужчины в инвалидных креслах, которые, словно смятые подсолнухи, пытались поймать хоть лучик солнца, изнывающей от скуки Поппи могло показаться, что она по-прежнему замурована в своем унылом детстве.

Завтраки в отеле неизменно проходили под аккомпанемент жалоб матери. «Кофе просто невозможный… После всего, что мы пережили… Хлеб такого жуткого цвета, а комнаты такие холодные…» Поппи, вспоминая молодых инвалидов на пляже, готова была сказать: «Все это так, мама, но у тебя хотя бы нет сыновей!» Но она закусывала губу и молчала, предоставляя Розе и Айрис успокаивать расшатанные нервы матери.

Поппи завела привычку гулять в одиночестве после завтрака: завернувшись в лисье манто, подаренное ей на прошлый день рождения, она шла быстрым шагом вдоль полосы прибоя. Ветер неустанно хлестал ее по лицу прядями волос, а она все пыталась решить, что же делать дальше со своей жизнью. Через две недели ей исполнится двадцать один. Три года прошло с тех пор, как она окончила школу, три года, которые в глазах Поппи были примечательны лишь отсутствием событий. Даже если очень постараться, мало что можно вспомнить об этом времени. Она не замужем, не помолвлена, а с началом войны юноши стали все реже заглядывать в лондонский дом Ванбургов. Профессии у нее не было, и ничто ее особенно не привлекало. Годовой доход, оставленный отцом, избавлял Поппи от необходимости зарабатывать деньги, и, мысленно перебирая обычные для ее сверстниц занятия — медсестра, учительница, машинистка, — она с трудом представляла себя в этой роли. И все же надо было чем-то заняться. На примере старших сестер Поппи слишком ясно видела, к чему приводит безделье. Роза в свои двадцать семь уже погружалась в болото привычек и манер старой девы, а Айрис, которой было двадцать четыре, ступила на темный путь увлечения спиритизмом.

Горизонт, измазанный низкими серыми тучами, и нити дождя, вплетенные в ветер, нагоняли тоску. Поппи опротивел Довиль: он казался таким же закосневшим и самодовольным, как ее семья. Прогуливаясь по пляжу три раза в день — перед завтраком, после завтрака и на закате, — Поппи старалась как можно глубже вдавливать каблуки в мокрый песок, словно это маленькое изменение, внесенное в ландшафт, могло нарушить устойчивое однообразие ее жизни.

Однажды в пятницу, холодным утром, она увидела его снова. Он строил замок из песка. В этот ранний час на пляже никого не было, кроме них двоих и собаки, носившейся вдоль берега. Замок расцветал под его руками причудливой вязью башенок, разводных мостов и крепостных зубцов, увитых морскими водорослями. Поппи еще не видела такого красивого замка. Ее поразило, что кто-то способен вложить столько усилий в создание вещи, заведомо недолговечной.

Он был рослым мужчиной. Светлые, чуть темнее, чем у Поппи, волосы, большие руки, которыми он с удивительной ловкостью придавал влажному песку нужную форму. На нем было длинное тяжелое пальто с каракулевым воротником, алый шарф закручен вокруг шеи, на голове — широкополая черная шляпа, слегка позеленевшая от старости. Уверенная, что, поглощенный своим делом, он ее не замечает, Поппи смотрела, как он аккуратно ровняет песчаные стены. Его увлеченность таким детским занятием поражала; ведь он казался лет на десять, а то и больше, старше ее. Она была уже готова посмеяться над ним, но тут сквозь серые тучи проник розовый отсвет. Первый за две недели луч солнца коснулся миниатюрных башенок и бастионов и окрасил их золотом, подарив замку краткую жизнь волшебной сказки. Поппи с изумлением почувствовала, что глаза ей вдруг обожгли слезы, и отвернулась. Она уже двинулась обратно к отелю, но в это время сзади раздался голос:

— Не хватает флагов, вам не кажется?

Она обернулась. Он стоял во весь рост, засунув руки в карманы, и смотрел на нее. Поппи успела привыкнуть к подобным мужским взглядам, поэтому молча подняла воротник манто и надменно ушла.

Но, оставшись одна в спальне, которую делила со старшими сестрами, Поппи поймала себя на том, что рука ее сама собой набрасывает на бумаге для заметок рисунки — флаги, вымпелы, знамена. А перед ужином она украдкой вынула из бокала соломинку для коктейля и заткнула за перчатку. «Как глупо, — сказала она себе. — Завтра замка уже не будет, его размоет дождем».

Проснувшись наутро, она увидела, что все изменилось. Солнечный свет рассеял серые тучи и лился сквозь щели в ставнях, оставляя на вощеном полу яркие полосы. Поппи встала и оделась. Когда она вышла из отеля, солнце уже припекало, и руки без перчаток не мерзли.

Она нашла его там же, на берегу. Старого замка не было, зато вырос другой — еще больше и причудливее. Поппи вынула из кармана бумажные флаги.

— Вот, — сказала она.

Он поднял голову и улыбнулся.

— Вам предоставляется право выбрать, где их водрузить.

Поппи воткнула одну соломинку в верхушку башенки, другую — на стыке зубчатых стен. А потом побежала обратно в отель, слушать мамины жалобы и унылые вздохи Айрис и Розы.

Они приехали в Довиль якобы для того, чтобы мама поправила здоровье. Но на самом деле, как подозревала Поппи, мать лелеяла надежду подыскать среди отдыхающих здесь англичан женихов для своих трех дочерей. Айрис когда-то была помолвлена, но ее избранник погиб в 1916 году в битве при Сомме.

— У нее есть фотокарточка Артура, только очень плохая, и теперь она уже не может вспомнить, как он выглядел на самом деле, — рассказывала Поппи Ральфу.

Правда, он пока еще был не Ральфом, а «мистером Мальгрейвом».

Они шли вдоль берега. Поппи неизменно встречала его на пляже, когда выходила на утреннюю прогулку, и у них естественным образом сложилась привычка беседовать. Под теплым весенним солнышком он сменил пальто и шарф на куртку с заплатами на локтях. Поппи осторожно спросила: