Книга Черные начала. Том 11 - Кирико Кири

и там уже всё перетереть с остальными.

Потому что в листе, если не вдаваться в подробности, было написано примерно следующее. Мимань объявлялось помилование и гарантировалась неприкосновенность без каких-либо последствий и преследований, давая ей возможность вернуться домой, чтобы продолжить жить как жила. Все претензии сняты.

Что касается меня, то Вьисендо в буквальном смысле приглашал к себе обсудить и решить возникший вопрос без какого-либо преследования, так же гарантируя мне неприкосновенность.

Иначе говоря, Мимань прощали, а меня приглашали на обсуждение, гарантируя, что меня никто не тронет.

Откуда такое странное решение?

Я подозреваю, что тогда на казни он меня всё-таки узнал. И наверняка понял, почему я здесь и за кем пришёл, и благодаря этому решил, что раз такое дело, то, чтобы избежать новых жертв и погромов, которые я неизбежно с собой принесу, гораздо проще встретиться один на один и решить вопрос между нами раз и навсегда. Смысл всех этих жертв, если он может сразу дать мне что я хочу, а именно дуэль.

Хитро придумал, если так поразмыслить. Понимая, что Мимань я не брошу, решил сразу во всеуслышание гарантировать ей неприкосновенность, чтобы я был насчёт неё спокоен и уже занялся делом — конкретно им.

Оставалось понять, насколько этому можно вообще верить.

К сожалению, когда я пришёл в лагерь, там никого не оказалось кроме Бао и Зу-Зу, который его сторожил. Тот опять сидел на бревне и шерудил прутиком в костре.

— А где все? — огляделся я.

— Купаются.

— Опять?!

— А чего им остаётся? — пожал Бао плечами. — Или купаться, или заниматься сексом… со своей рукой, — и хихикнул. — А ты чего такой взбаламученный? Чего случилось?

Вместо тысячи слов я протянул ему листок, позволив прочитать. Бао удивительно долго читал этот листок, постепенно меняясь в лице. Я даже не мог сказать, что именно в нём меняется, однако Бао будто становился тяжелее в лице. Взгляд тяжелее, он сам тяжелее, его аура тяжелее. Мне казалось, что в нём что-то в этот момент изменилось, но я так и не понял, что именно.

— О как, — наконец выдавил Бао из себя.

— Что думаешь, реально сдержит своё слово?

— Это надо у Мимань спросить, но правитель, который не держит слова, сказанного на всеуслышание, очень быстро теряет вес. К тому же у него от этого явная выгода ­ не придётся за тобой бегать по сто раз. Решит сам без лишних ушей. А что сам думаешь?

— По поводу?

— По поводу этого? — потряс он листком. — Думаешь отказаться?

— Думаю, что, если всё, как там написано, можно и согласиться. Меня же прямым текстом приглашают устроить дуэль и решить этот вопрос раз и навсегда.

— Ты всё никак не откажешься от этого? — вздохнул Бао.

— А ты бы отказался, Бао? ­— хмыкнул я.

Он молча покрутил прутик в руках и бросил его в костёр.

— Если бы я мог начать сначала, за много лет до этого, то да, я бы выбрал другой путь, — ответил он наконец.

— Да ладно, — фыркнул я. —И ты мне это говоришь? Сейчас? Ты же сам был готов рвать и убивать ради своей цели ещё пару лет назад.

— И что ты видишь перед собой сейчас? Тебе кажется, что это всё решит. Прямой путь к концу твоей истории? — усмехнулся Бао невесело. — Но ты ведь не оглядываешься по сторонам. Не понимаешь, как может обернуться ситуация, каким боком вылезет она. И отнюдь не для тебя.

— И теперь мне надо проглотить всё и отвернуться? Так что ли? Забить на ублюдка, который играется с властью и чужими жизнями? Ты это мне предлагаешь.

— Боюсь, отсюда нет правильного выхода.

— Тогда не рассказывай мне эту херотень, ты бы и сам так поступил на моём месте! Потому что такие, как мы всегда борются за своё право!

— И во что мы по итогу превратились? Все мы, борцуны за своё право? — посмотрел он на меня. — Посмотри на нас, кем мы стали? Думаешь, этого разве мы все хотели, когда начинали этот путь? Тот же Вьисендо хотел становиться тем, чем стал? Сомневаюсь, Юнксу, очень сомневаюсь. Ведь раньше мы были другим людьми, готовыми спасать и помогать, а теперь что?

— Мир такой.

— Мир здесь ни при чём. Проблема в нас. Мы стали моральными уродами. Мы забыли, что такое быть человеком.

Я почувствовал что-то неладное.

— Только не говори мне…

— Мне уже хватит всего этого дерьма, Юнксу. Я устал от всего этого. Я думал, что больше меня уже никогда ничего не тронет, но сейчас я чувствую, что пора остановиться. В прошлый раз было точно так же, и я не послушал сам себя, но во-второй раз этой ошибки уже не допущу. Посмотри на них.

Я бросил взгляд, куда Бао кивнул, и увидел, как возвращаются неспеша девушки. Мимань что-то опять рассказывала и хохотала, Совунья сдержанно улыбалась, Лисица и Джа просто сохраняли невозмутимость, а Стреокза то улыбалась, то хмурилась, явно борясь со своей злостью на Мимань и желанием рассмеяться.

— Пойдёшь по этом пути, и можешь начинать вычёркивать всех дорогих тебе людей по очереди. Прямо по списку копать могилы под каждую. Джа, Совунья, Мимань, Стрекоза, твой Зу-Зу… Лин. А потом очередь дойдёт и до Ки.

— Бао…

— Я знаю, о чём говорю. Я знаю, потому мы все уже проходили это: от твоего Вьисендо до Люнь Тю. Ты убьёшь их всех. Они будут помирать на твоих руках, а ты ничего сделать не сможешь. И станешь таким же, как мы все — безжалостным, бесчеловечным куском дерьма. Ты такой хочешь для них участи?

— Этого не будет, — покачал я головой.

Но Бао уже встал, медленно, будто глубокий старик, и только сейчас я увидел в нём не могучего викинга, а уставшего человека, который выглядел куда старше, чем выглядел.

— Я ухожу, Юнксу.

— Ты не можешь, потому что…

— Я сделаю тебе все твои ненаглядные пилюли, и хоть в жопу себе их засунь, но тебе не утянуть всех нас за собой. Я шёл за тобой, потому что хотел выследить Люнь Тю и её друзей. Не смотри на меня так, думаешь, я не слышал, как ты общаешься с чем-то, что является её частью? Люнь-Люнь-Люнь… Я знал, что ты рано или