Книга Ветер Севера. Риверстейн - Марина Суржевская

Вскоре все уже полностью были облеплены серым пеплом. И всюду, насколько хватало взгляда, была только эта бесконечная муть. Мне даже стало казаться, что в самих Черных Землях и то радостнее, там хоть какое-то движение, а здесь…

Разговаривать было невозможно, стоило открыть рот, как в него тут же набивались серые хлопья, даже платок не спасал. Так что шли мы молча. Несколько раз я пыталась позвать стихию, тянула ветер, чтобы развеять эту серость, но ничего не получалось. Сила Черты влияла на магию и здесь, иссушая ее.

Солнце медленно ползло по небосклону на запад, а мы всё шли и шли, и казалось, конца нашему пути не будет.

Руки устали сжимать поводья упирающейся лошади, в горле першило и хотелось кашлять, глаза стали сухими, и даже частое моргание не помогало. В какой-то момент моя лошадь почувствовала, что повод ослаб, и дернулась, встала на дыбы в отчаянной попытке вырваться из Черты. Я отпрянула, испугавшись. И тут же поводья перехватил Арххаррион. Под его твердой рукой лошадь присмирела и понуро замерла.

– Спасибо, – сквозь платок сказала я.

– Иди, – кивнул он, – я поведу.

Я благодарно ему кивнула. Без вырывающейся кобылы идти стало значительно легче.

И все равно – когда навстречу нам выплыли из серого марева силуэты скал и вместо хлопьев под ногами появилась черная земля, я практически валилась с ног от усталости.

Глава 27

Но идти пришлось еще около часа, пока мы не вышли к подножию Свободных Гор. А там мы просто попамдали от усталости на землю, с жадностью вдыхая такие чудесные запахи земли и прелой листвы. Вернее, люди попадали, а демон только встряхнулся и повел лошадей под нависшие скалы. Шайдер, чуть отдышавшись, тоже поднялся и отправился помогать Арххарриону.

Следом поднялась Ксеня. Мы с Данилой валялись дольше всех, раскинув ноги и руки и рассматривая быстро темнеющее небо. Но совесть мучила, и, вздохнув, я тоже поднялась, отряхнула, как смогла, платье и пошла помогать.

Лошадки, освобожденные от пут, радостно хрупали овес и жадно тянули воду. Мы тоже скупо умылись водой из бурдюков, стараясь не расплескивать понапрасну.

Ночь стремительно опускалась на землю, а с востока потянуло сыростью. Там собирались грозовые тучи. Я присмотрелась к ним, пытаясь отогнать, но ничего не получилось. Сила Черты все еще забирала магию.

Эххо ворочался у ног, и я отпустила его на волю. Воздушный зверь сорвался с места, взметнув мне волосы, и вихрем помчался вдоль скал.

Мы с Ксеней кинулись собирать сухой хворост и стаскивать его под скалистый навес, тревожно поглядывая на тучи, в которых уже видны были синие всполохи.

– О! Сейчас как ливанет! – глубокомысленно высказался Данила.

– Без тебя уже догадались, провидец дутый! – осадила его Ксеня.

– Что ты ко мне постоянно цепляешься? – возмутился парень. – Нравлюсь, так и скажи!

Девушка от возмущения задохнулась.

– Ты? Мне? Нравишься?! Нет, ты точно стукнутый! А не был, так сейчас станешь!

– Да отстань от меня! Коза бодливая!

– Ах ты…

Я снова потянулась к туче, пытаясь сдержать приближающуюся грозу. Закрыла глаза и даже губу закусила от напряжения.

– Не получится, – сказал за спиной Арххаррион. Когда он успел подойти? – Черта слишком близко. Магии в этих местах нет.

Я повернулась к нему:

– Ты здесь уже был?

– Да, несколько лет назад. Тогда и обнаружил разрыв. Случайно. Но он был шире…

– Разрыв сужается?

– Похоже на то. В прошлый раз я не чувствовал пески так близко, значит, проход становится умже. А сто лет назад его и вовсе тут не было.

– Как это?

– Черта нестабильна, она постоянно в движении. Где-то песков становится больше, где-то меньше.

Я посмотрела в сторону, откуда все еще тянуло сухим маревом и изредка долетал серый пепел.

– Откуда вообще она взялась? Черта? Первый раз, когда я попала в нее, мне показалось, что она живая… Глупость, конечно.

Арххаррион ответил задумчивым взглядом.

– Мне не кажется, я в этом уверен, – спокойно сказал он. – Она живая. К сожалению, никто не может оставаться в Черте достаточно долго, чтобы понять, что она такое. Черные Пески – это не просто пространство. Понимаешь, даже на карте Подлунного мира Черта нарисована лишь приблизительно. И внутри она перемещается, живет, движется. Она была всегда, с самого начала, возможно, с того самого мига, как Бездна исторгла из своего чрева Подлунный мир и первых своих детей – демонов.

– Ага! Значит, первыми были демоны? Почему это?

Арххаррион посмотрел на меня и неожиданно улыбнулся. Я так удивилась его улыбке, что улыбнулась в ответ. А потом смутилась.

– Потому! – весело сказал он. – Потому что демоны – самая сильная и выносливая раса. Кого же еще могла отрыгнуть Бездна первыми?

– Хм… – я сделала вид, что напряженно думаю, а сама тайком его рассматривала. – А как же люди?

– Долгое время люди, особенно те, у кого нет Силы, считались низшей расой, – демон пожал плечами. – Но никто не знает, почему почти у всех рас: сирен, демонов, оборотней, второй ипостасью является человек. И никто не знает, какая из форм является истинной. Хотя и принято думать, что не человеческая.

– А ты как думаешь?

Он усмехнулся:

– Так же.

Я хотела еще что-то спросить, но над головой так громыхнуло, что я подпрыгнула от неожиданности. И тут же небо разверзлось и на нас хлынули потоки воды!

Дождь! Ливень! Свежий! Сильный! Смывающий с тела и души серый пепел!

Какое счастье, что я не смогла прогнать эту тучу и она обрушилась на нас дождем! И пусть платье, волосы промокли, зато с каждой каплей ко мне словно возвращалась Сила и жизнь!

Как же хорошо!

Я снова рассмеялась, подставляя дождю лицо и ловя губами капли. И все еще веселясь, посмотрела на Арххарриона. Но он уже не улыбался. В темных глазах снова разлилась Бездна. Темный огонь снова обжег меня изнутри.

Демон отвернулся и отступил в темноту, за завесу дождя.

А я все стояла, хоть и промокла уже до нитки, пока не пришел лорд Даррелл с теплым плащом и не приказал мне отправляться к костру. Сохнуть.

* * *

Под навес мы вернулись вовремя. Как раз когда Ксеня примерялась тяжелым котелком к голове Данилы, а тот, в свою очередь, держал ее за косы, не позволяя к себе приблизиться. Наше пристанище оглашалось отборной бранью со стороны благовоспитанной послушницы и перечислением всех деревенских животин в исполнении Данилы. Особенно парню, видимо, нравились рогатые и парнокопытные. По крайней мере, их он поминал чаще всего.