Книга Последняя битва - Кертис Джоблинг

Огромный, малозаселенный лесной Дайрвуд оставался по-прежнему дикой, глухой, опасной для каждого местностью, хотя определенные перемены к лучшему здесь все же наблюдались. Некогда заросшие колючими кустарниками, нехоженые дороги Даймлинг-роуд и Дайр-роуд, передвигаться по которым в годы правления короля Леопольда одинаково опасались и люди, и верлорды, расчистили. Храбрые солдаты из Лесной Стражи и странствующие цыгане устроили вдоль них свои поселения, в которых теперь могли останавливаться и проезжающие. Были восстановлены и старые города, самыми крупными из которых оставались Дарк-ин-Дайрвуд и Брекенхольм, столица лордов-медведей. В них заново отстроили городские укрепления, понемногу возобновилась торговля. Древние дороги Дайрвуда сейчас были покрыты коричневыми, красными и золотыми осенними листьями.

Да, перемены к лучшему в Дайрвуде были, но затаившееся в темных чащах зло все еще бродило у порога Брекенхольма.

Дрю открыл шкаф, снял с вешалки свой зеленый плащ, накинул его себе на плечи, застегнул под горлом заколкой с изображением головы Волка. Посмотрелся в зеркало.

– Неплохо выгляжу для парня из Лесной Стражи, – сказал он самому себе.

– Сейчас они с радостью примут к себе любого, не то что такого красавца, как ты, – раздался голос Бергана, заставивший Дрю вздрогнуть от неожиданности. Он обернулся и увидел стоящего на пороге его комнаты старого Медведя, усмехавшегося в свои пышные седые усы.

– У вас в Брекенхольме не принято стучать в дверь?

– Ты в моем доме, мальчик. У нас двери не запирают.

Берган улыбнулся, а Дрю тем временем взял с кровати свой рюкзак. Взял его с кровати Уитли. Он помедлил, еще раз огляделся по сторонам.

– Здесь все осталось так же, как при ней?

– Совершенно так же, – вздохнул Берган. – Она была не похожа на остальных девушек. Ее гардероб был полон красивых платьев, которые она никогда не носила. Это для таких, как Гретхен, говорила она про них. А ее сердце было отдано Лесной Страже. И тебе тоже, конечно.

Дрю подошел к старому герцогу, обнял его. Странными для него сложились последние несколько месяцев, странными. Махнув рукой на всю остальную Лиссию, он вернулся в Брекенхольм вместе с лордом-медведем, в лес, в единственное место, где он чувствовал себя дома.

– Мы должны были вернуться сюда вместе с ней, Берган. Мы хотели жить в Брекенхольме.

– Это теперь твой дом, Дрю, и всегда им останется. Та помолвка, которая у вас была с Уитли в Роббене, только подтвердила то, о чем я всегда догадывался. Мы с тобой одна семья, Дрю, ты и я. Я люблю тебя как своего родного сына, никогда не забывай об этом.

Юный Волк улыбнулся, кивнул и поправил заброшенный на плечо рюкзак.

– Ты уверен, что мне не нужно поехать с тобой? – спросил Медведь.

– Вы и так слишком долго не были дома, со своими людьми, – убежденно ответил Дрю. – Оставьте эту работу Лесной Страже. Я сам должен привести свои дела в порядок.

Они вдвоем вышли из комнаты, миновали Большой холл и направились к бамбуковым клеткам, одна из которых должна была спустить их на землю. Герцог не хотел, не мог попрощаться с Дрю дома, он решил проводить его до самых городских ворот. Часовые помогли им погрузиться в лифт и начали крутить рукояти лебедок. Лифт поплыл вниз вдоль ствола Большого Дуба, а внизу открылась панорама города.

Спаленный во время войны дотла Брекенхольм отстраивался, хорошел. Вырастали новые дома, появлялись гостиницы и магазины. Конечно, дел впереди было еще ой как много, пройдет несколько лет, пока Брекенхольм залечит раны и станет краше прежнего. Но работа кипела, и от этого сердца обоих верлордов наполнялись радостью и надеждой.

– Встретимся у ворот Дайр Гейт, – сказал Дрю, когда они выбрались наружу из бамбуковой клетки лифта. – У меня осталось еще одно дело, неотложное.

– Хочешь повидаться с ним, верно? Но, может быть, вначале сходишь к Королевскому Буку? – сказал лорд-медведь. – Там есть что тебе посмотреть.

Дрю кивнул и пошел прочь, не совсем понимая, что имел в виду герцог. Берган знал, кого хотел навестить юный Волк, но ему хотелось, чтобы вначале он увидел мертвое дерево. Дрю прошел по улице, улыбаясь встречным горожанам и цыганам, те узнавали его, приветственно махали руками. Прошел под склонившимися к земле ветвями Белого Дерева – гигантского светлого дуба, внутри которого размещался местный госпиталь, а оттуда дальше, к остаткам Королевского Бука.

Это огромное дерево погибло во время битвы за Брекенхольм, огонь спалил его корни и ветви, оставив от Бука лишь уродливый обгоревший пень и груду золы. Трудолюбивые цыгане сняли обгоревшую кору и срезали обуглившуюся древесину, после чего обнажилась светлая древесина. Затем их художники и столяры взялись за стамески и молотки и вырезали из остатков Бука памятник тем, кто отдал за свободу свою жизнь, причем не только здесь, в Брекенхольме, но и во всем Семиземелье.

Дрю остановился, молча рассматривая вырезанные на этом памятнике лица и фигуры. Вот его старый друг Красный Руфус с широко раскинутыми крыльями, вот… И тут Дрю ахнул, увидев появившуюся на памятнике новую фигуру. Сходство было настолько поразительным, что у Дрю подкосились ноги.

– Как мне тебя не хватает, Уитли, каждый день, каждую секунду, – прошептал он, поднимая руку, чтобы погладить вырезанную из полированного дерева щеку девушки. – Мир шумит, живет вокруг меня, но я все еще словно в аду, мне невыносимо жить без тебя. Как мне справиться с этой ношей? Скажи, как, любимая?

Лицо Уитли, разумеется, оставалось неподвижным, оно застыло навсегда, вырезанное искусным мастером. Но все же в этот момент произошло маленькое чудо. По небу пробежали облака, отбросили свои тени на лицо леди-медведицы, и Дрю показалось, что лицо Уитли на мгновение ожило, что она улыбнулась ему, заставив его сердце остановиться в груди.

– Удивительная игра теней на ее лице, не правда ли? – раздался рядом с Дрю знакомый голос. – Впрочем, она всегда была озорной девчонкой, мастерицей на всякие штуки.

Дрю повернул голову и посмотрел на прислонившегося к скульптуре цыгана по имени Южник. Он был без рубашки, широкая грудь покрыта капельками пота и древесными стружками. На бедрах Южника висел пояс со столярными инструментами. Скульптура Уитли оказалась работой этого гиганта.

– Да, была, – согласился Дрю, пораженный искусством мастера. – Эта скульптура… Невероятно. У меня просто нет слов.

– Не стоит искать слова благодарности, Дрю. Лучше знаешь что, парень… – он подошел к юноше, обнял его за плечи. – Живи. Ради меня и ради ее памяти. Живи. Не погружайся в отчаяние, ожидая встречи с ней. Ей бы этого не хотелось, правда. Живи полной жизнью.

Дрю в ответ тоже обнял Южника – одной своей здоровой рукой, и второй, с Белым кулаком Айсгардена. Кивнул. Солнце снова ярко сияло у них над головой. Дрю еще раз взглянул на Уитли, поцеловал кончики ее пальцев, погладил ее губы и молча отправился в дальнейший путь.