Книга Сын - Филипп Майер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Правильного решения не было. Золотые деньки 30-х – заправляешь танкеры ночью и тут же отправляешь за границу, и квоты тебя не касаются – давно миновали. Надо перебираться за океан. По всей бывшей Османской империи можно выкачивать нефть за гроши. Никакой инфраструктуры там пока нет, но это лишь вопрос времени.
Дневники Питера Маккаллоу
4 июля 1917 года
Дверь в кабинет я оставляю открытой, чтобы слышать звук ее легких шагов по дому. Когда с лестницы доносится шум, словно бы случайно спускаюсь – посмотреть, кто это, сердце колотится… но почти всегда это Консуэла или ее дочь.
Несколько дней не наведывался на пастбища. Салливану сказал, что погряз в бумажных делах. Выдумываю причины, чтобы оставаться дома.
Когда же это точно она, несусь к дверям. Если она не в западном крыле (я сижу в конце восточного, по другую сторону лестницы), иду к лестнице в надежде поймать ее там или в холле внизу. Делаю вид, что внимательно изучаю витраж, за тридцать лет намозоливший глаза, зато с этой точки мне отлично видно, кто входит через парадные двери или идет в другое крыло здания.
Шаги Марии легко отличить от грубого топота вакерос, но постоянно путаю их с походкой Консуэлы и ее дочери Флорес. А еще с Мирандой и Лупе Хименес. Завидев меня, они нервно озираются – теперь все подозревают, что я замышляю недоброе, а на самом деле я всего лишь надеюсь увидеть вместо них кое-кого другого.
Если я не вижу ее несколько часов (кажется, что несколько недель), хватаю стопку бессмысленных бумаг, бреду по коридору, будто по делу; когда дверь библиотеки раскрыта, заглядываю туда якобы за нужной книгой или справочником – «Клейма крупного рогатого скота» 1867 года выпуска, например, или за чем-нибудь еще столь же полезным, – но Мария считает, что я занят серьезными делами. Мы болтаем с полчасика, потом она извиняется, что отвлекла меня от работы, и возвращается к своим занятиям или уходит куда-нибудь, а меня окончательно покидают силы.
Сегодня я сидел в кухне, ел сливы, тут вошла она, спросила, чем это я занимаюсь; повинуясь порыву, я молча протянул ей надкусанную сливу, и она медленно, деликатно откусила кусочек, не спуская с меня глаз. И, резко развернувшись, стремительно вышла. А я положил эту сливу в рот и долго-долго держал там, пока наконец здравый смысл не возобладал, заставив все-таки проглотить.
Не могу даже вообразить, что занимаюсь любовью с нею. Это своего рода кощунство. Вечерами она играет на рояле; я перетащил диван в гостиную (соврал, что он там всегда стоял), чтобы быть к ней поближе и видеть ее лучше. Кажется, ее устраивает мое общество, она ни разу не сделала попытки сбежать. Постоянно прокручиваю в памяти тот момент в библиотеке (она держит меня за руку), корю себя, что не обнял ее в ответ или хотя бы взял ее ладони в свои, – наверное поэтому она не повторяет попытки. А может, это было просто мимолетное сочувствие и так называемый наш особый мир существует только в моем воображении. Даже подумать страшно.
6 июля 1917 года
Отец определил крайний срок отъезда Марии. Все было неплохо, пока он не отыскал меня с утра пораньше.
– Пит, я уезжаю в Вичита-Фоллс. Вернусь через неделю, чтоб к этому времени баба Гарсия уже свалила. Я всегда смотрел сквозь пальцы на твои придури, но это… – он окинул взглядом мой кабинет, как будто надеясь найти нужное слово среди множества книг, – это уже ни в какие ворота не лезет.
– А зачем ты едешь в Вичита-Фоллс?
– Не твоя забота.
– Она нам ничем не угрожает.
– Эта история давно закончилась. На свете есть один-единственный человек, которому абсолютно нечего здесь делать, и именно ее ты и притащил в дом.
– Тебе меня не переубедить.
– Каждый день, как гляну, ты все чистишь перышки. Думаешь, я не замечаю? Ты десять лет мылся-то от случая к случаю, а сейчас меняешь воротнички каждый день?
Мне нечего на это сказать.
– Это тебе не соломенная вдова, на которую можно безнаказанно взгромоздиться, сынок. Эта девка может стоить нам ранчо.
– Уходи, прямо сейчас, – проговорил я. Он не двинулся с места.
– Убирайся из моего кабинета.
Мы с Марией столкнулись в библиотеке. Притворяюсь, что ищу книгу, и тут она ни с того ни сего спрашивает:
– Как твоя работа?
– Вообще-то я не работаю, – сознаюсь я. Она улыбается, но потом опять мрачнеет:
– Консуэла рассказала мне кое-что.
– Чем бы она ни пугала, я этого не допущу.
– Питер. – Она отвернулась к окну, а я смотрю на белую кожу ее шеи, ключицы, плечо, на ее руки, все еще тонкие и хрупкие. – …Мне не стоит здесь оставаться. Это и в самом деле последнее место на земле, где мне следует жить.
– С отцом я разберусь.
– Я не об этом.
– А о чем тогда?
Она не отвечает, что-то в ее лице изменилось. После паузы она решается:
– У тебя есть немного времени? Присядешь? Если ты и вправду не занят работой?
Она сидит в кресле, лицом к окну, я опускаюсь на кушетку.
– Из-за отца не переживай, – повторяю я. Она садится рядом со мной, берет меня за руку.
– Рано или поздно мне придется уйти. Через несколько дней или недель, не имеет значения.
– Для меня имеет.
Ее ладонь коснулась моей щеки. Мы так близко друг к другу, и я жду, вот-вот что-то произойдет, но нет. Открыв глаза, встречаю ее взгляд. Чуть наклонившись вперед, замираю; она не отводит глаз, и я целую ее, едва прикасаясь. И тут же отодвигаюсь. Жду пощечины.
Она ласково ерошит мне волосы.
– Какая у тебя шевелюра, – нежно шепчет она. – А твой отец лысый. И маленький. А ты высокий.
Чувствую на лице ее дыхание.
– Ты меня забудешь.
– Ни за что.
Я все жду. Мы прильнули друг к другу. Поборов робость, хочу поцеловать ее еще раз, но она подставляет лишь щеку.
– Я хотела бы… – говорит она, но вскакивает и уходит.
Илай Маккаллоу
1852 год
Спустя несколько недель мы с женой судьи лежали голые на том же диване; я – чтобы досадить судье, она – потому что была под лауданумом[115]и ей было приятно раскинуться нагишом, ничего не стесняясь. Негров она отправила в Остин якобы по делам. Лицо у нее было, как в старинных книгах: бледное, очень нежное, утонченное, и я подумал, что именно за таких женщин мужчины готовы были умирать. И она, наверное, знала об этом, как знала и то, что те времена миновали.
– Сколько тебе лет на самом деле?
