Книга Демон Максвелла - Кен Кизи

Это все то же мучительное чувство, только в десятикратно увеличенном размере, столь знакомое и в то же время необъяснимое. Оно длится всего несколько секунд и, исчезнув, оставляет меня в состоянии полного ошеломления. Что это? Просто осознание того, что мне предстоит вернуться в эту больницу и столкнуться с ней лицом к лицу? Какие-то тлеющие угли прошлого, которые вдруг вспыхивают ни с того ни с сего?

— Как отсюда удобнее ехать?

Я не сразу понимаю, что доктор, добравшись до конца нашей подъездной дорожки, спрашивает меня о наиболее удобном пути в Портленд.

— Когда я спешу, я еду так, — отвечаю я, указывая на вершину холма. — А если у меня есть время, то через Нибо и Браунсвиль.

И он поворачивает к холму.

— У нас масса времени, — замечает он и открывает кожаный кофр, стоящий между нами и напоминающий старомодный саквояж для лекарств. Все его отделения аккуратно заставлены десятками миниатюрных бутылочек с самыми изысканными напитками.

— Похоже, ситуация сильно изменилась с тех пор, как я имел дело с психиатрией, — замечаю я.

— В каком-то смысле да, а в каком-то нет, — отвечает он, выбирая маленькую бутылочку Джонни Уолкера. — Меньше ограничений, больше лекарств. Но по-прежнему никакой надежды на исцеление. Прошу.

Разговора не получается. Молодой человек предпочитает монологическую речь диалогу, а мне вообще не хочется говорить. Однако расстояние и содержимое медицинского саквояжа постепенно заставляют нас сблизиться. Доктор Джо занялся психологией, бросив генетику, которая его действительно интересовала: многие писатели, поэты и священники как по кельтской, так и по латинской линии его родословной страдали психическими заболеваниями. Джо утверждает, что многое от них унаследовал, включая слепую веру и страсть к не имеющим ответов вопросам. К тому же, как и я, он едет на конференцию для того, чтобы повидаться с доктором Вуфнером. Он говорит, что влюбился в него еще студентом в Квинсе.

— Я прочитал все, что вышло из-под его пера, плюс целую гору сплетен о нем. Кем его только не называли — от Большого Злого Волка до Старого Санта-Клауса.

И он смотрит на меня с выжидающим видом. Мы едем со скоростью сорок пять миль в час по пустой двусторонней автостраде над Салемом.

— Наверное, старый козел считался настоящим героем, иначе ему не удалось бы поднять вокруг себя такой шум.

Я вяло киваю. Героем. И закрываю глаза. Интересно, каким стал этот старый козел.

Я просыпаюсь от клаксона «линкольна». Мы оказываемся в жутком столпотворении машин, пытающихся заправиться перед выходными. Больница находится от нас менее чем в миле, но мы не можем пробиться через перекресток, на котором расположены бензозаправки. Машины стоят впритык друг к другу на протяжении нескольких кварталов. В конце концов Джо разворачивается и делает огромный крюк, пытаясь их объехать. Когда мы добираемся до ворот больницы, до вылета остается полчаса. Но мало этого, подъезд к главному зданию оказывается заблокированным полицейской машиной, объехать которую невозможно.

— Хватай свои вещи! — кричит Джо, выскакивая из «линкольна». — Может, Мортимер еще на месте. — И бросается вперед как настоящий спринтер. Я неохотно выхожу из состояния апатии и, перекинув через плечо сумку и вытащив свой чемодан, иду за ним. «И-цзину» следовало бы предупредить меня о том, что мирной поездка не получится. Обойдя полицейскую машину, я наталкиваюсь на нечто, заставляющее меня остановиться.

Двигатель в машине продолжает работать, все четыре дверцы распахнуты настежь. За машиной толстый полицейский в сопровождении двух пышнотелых дам в полицейской форме пытается поймать Неопознанный Летающий Объект, который, шипя и скрежеща, вертится у них перед носом. К тому же он вооружен какой-то пикой, разрезающей воздух и заставляющей полицейских держаться настороже.

На помощь полицейским спешат две санитарки с растянутой простыней. Те, почувствовав подкрепление, бросаются вперед и, навалившись на НЛО, пытаются подмять его. Однако он издает пронзительное шипение, потом какой-то болезненный вопль и вновь устремляется вперед, проскользнув между ног у преследователей и обогнув машину. К тому моменту, когда преследователи огибают машину, их жертва уже вовсю несется к главным воротам. Полицейские готовы прекратить свое вялое преследование, так как всем понятно, что цель не стоит таких усилий, и тут, ко всеобщему изумлению, Объект пролетает в пяти футах от широко распахнутых ворот и врезается в ограждение. Отскочив обратно, он вертится в пространстве и снова устремляется в толпу полицейских. Наконец он издает какой-то жалостный взвизг под навалившимися сверху телами и, тяжело хлюпая, замирает.

— Пошли! — кричит Джо, выводя меня из оцепенения. — Не волнуйся. Ее ничто не остановит.

Я иду вслед за ним через вестибюль, миную лифт и поднимаюсь по длинному гулкому пандусу, ведущему к металлической двери. Джо открывает дверь, и я оказываюсь в кабинете доктора Мортимера. Здесь все перевернуто вверх дном в ожидании голливудского ремонта, старая и новая мебель громоздится в коридорах. Мортимера нет. Как и его секретарши. Мы, преследуемые пристальными взглядами пациентов, идем к сестринскому посту, где секретарша и дежурная сестра поедают конфеты.

— Боже милостивый! — испуганно вскрикивает сестра, словно ее поймали на месте преступления. — Доктор Мортимер только что ушел.

— Куда?

— На стоянку... Он едет в аэропорт.

— Джоан! Вы же можете созвониться с проходной.

— Конечно, доктор Гола, — и секретарша бросается в кабинет.

— Мисс Бил, попробуйте позвонить в вестибюль, может, он еще не вышел. А я сбегаю на стоянку.

Сестра устремляется прочь, тарахтя конфетами в кармане своего белого кардигана. Джо убегает, и я остаюсь наедине с жужжанием флюоресцентных ламп.

Хотя нет. За полуоткрытой дверью сестринского поста продолжают мелькать одетые в халаты призраки. Я поворачиваюсь к ним спиной, прислоняюсь к стойке и делаю вид, что полностью поглощен изучением оборотной стороны «ОМНИ», каждую секунду ощущая, как их взгляды пронизывают меня насквозь. Потом я меняю «ОМНИ» на «Нэшнл Инкваерер». И ощущаю, как шорох страниц начинает засахариваться под неумолчным шумом флюоресцентного освещения, доводя их до глазированного совершенства. Черничное волшебство. НЛО на лужайках. А теперь еще и дешевые кондитерские трюки! Я совершенно не готов к этому. А потом скрипит дверь, и глазурь трескается.

— ...ах вы фашистские уебища! Вы что, не знаете, что справедливость на стороне того, кто держит в руках меч Ахалы? Где моя трость, невежественные тупицы?! И перестаньте меня успокаивать. Повоображать захотелось? Вы что, не понимаете, что эти кровавые причастия во имя революции должны прекратиться?

Слова разрезают сгустившуюся атмосферу как топор.

— Долой дилетантов с их одурманивающими лозунгами и вялым течением жизни! Все вы будете повергнуты бриллиантовым мечом Ахалы, Властелином мудрости, лицо которого украшают окровавленные клыки, а шею — гирлянда из отрубленных голов. Его ярость совершенна. Он облачен в ледники и лаву и спасает честных мучеников от фашистских дерьмоедов! Его именем я проклинаю вас: Нама Саманта Вайранам Чанга!