Книга Зимняя мантия - Элизабет Чедвик (Англия)

– Это Алаиз, моя любовница, – прямо признался он. – Поскольку у нее много молока, она согласилась пока кормить ребенка вашего мужа.

Матильда оцепенела.

– Ребенка моего мужа? – беспомощно переспросила она.

– Мне жаль, что вы приехали, чтобы услышать такие новости, но… – Он пожал плечами.

– Но жены, которые следуют за своими мужьями, должны быть готовы к последствиям, – продолжила она резким голосом, который ей самой напомнил голос матери.

– Вот именно, – согласился Честер, радуясь, что она сказала то, чего он сказать не рискнул.

– Как этот ребенок может быть его? – со злым недоумением спросила она. – Он уехал только после Рождества.

Хью Лупус кивнул.

– А до того он был крестоносцем. Вы никогда не думали, что в пути он мог позволить себе некоторые удовольствия?

Матильда проглотила комок в горле.

– Я…

Подошел молодой солдат и сообщил графу, что необходимо его присутствие у главных ворот.

– Извините меня, – склонил голову Честер. – Я поговорю с вами позже. Если вам что-то потребуется, обратитесь к любому из моих помощников. – Он с явным облегчением зашагал прочь с легкостью, удивительной для такого грузного человека.

Матильда изо всех сил старалась сохранить достоинство. Взглянула на ребенка, которого женщина держала на руках. Очень темные волосы, но в остальном он удивительно напоминал ее собственных детей, когда те были маленькими. Как правильно сказал Честер, девять месяцев назад Симон вернулся из похода. Она вспомнила, как он избегал ее взгляда, рассказывая о прачке, которая так умело штопала его штаны. Уже тогда у нее появилось подозрение, но она предпочла не задумываться, но не забыла. Все осталось в прошлом. Но от ребенка нельзя отмахнуться. Как долго, подумала она, эта женщина была его любовницей?

– Вы знали его мать? – спросила она Алаиз. Она заставила себя заговорить с женщиной, хотя та была любовницей графа Честерского, и ей было неприятно и тяжело, особенно в свете последних новостей.

– Нет, миледи. Господин Симон привез ребенка вчера и попросил меня кормить его. – Женщина смотрела с сочувствием, но и с тревогой.

– Откуда?

– Из монастыря в Эвре, миледи.

– Милостивый Боже, так его любовница – монахиня?! – воскликнула Матильда. Она его убьет. Возьмет нож и вырежет ему сердце, но сначала отрежет член и скормит собакам.

Малыш вздрогнул от громкого голоса и захныкал. Женщина расстегнула сорочку и дала ему грудь.

– Я не знаю, миледи. Из разговоров я поняла, что она еще не приняла обет, но монастырь покидать не хочет.

Матильда смотрела, как младенец почмокал и ухватил сосок. Сын Симона от другой женщины – монахини. Обменивались ли они нежностями, когда лежали вместе, или это была лишь похоть?

Она, спотыкаясь, вышла из помещения и прислонилась к косяку, хватая холодный воздух открытым ртом. Она приехала сюда, мечтая о воссоединении с Симоном. Вместо этого она столкнулась с предательством с его стороны. Внезапно она поняла мать и ее чувства. Горечь, злость, стыд. В конечном счете остается только долг, потому что это единственное, что в ее власти.

Матильда поднесла чашу к губам и удивилась, обнаружив ее пустой. Она потянулась к кувшину, но и он был пуст.

– Пойди и принеси еще вина, – приказала она Элисанд, которая обеспокоенно наблюдала за ней.

– Миледи, но уже все закрыли. До утра мне ничего не дадут.

– Мне дадут… Я гостья… Я графиня…

Элисанд взялась за ручку кувшина.

– Все спят, – пыталась пояснить она. – Уже поздняя ночь. Мне придется поднять кого-нибудь с постели.

– Так иди и подними! – закричала Матильда. Она встала из-за низкого стола, за которым сидела и пила уже несколько часов, наступила на подол платья и упала.

Элисанд бросила кувшин и кинулась помогать ей подняться.

Матильда хотела оттолкнуть служанку, но ее руки были словно куски мокрой веревки. Она опустила голову и внезапно почувствовала себя очень плохо. Сообразительная Элисанд загодя высыпала яблоки из деревянной миски, стоявшей на столе, и теперь подсунула ее Матильде.

Рыдающую Матильду долго рвало. Никогда раньше она не выпивала больше половины кувшина зараз, и теперь ее организм бурно протестовал.

– Вот так, миледи, лучше отдать, чем удержать, – приговаривала Элисанд. – Скоро все пройдет.

– Ничего не пройдет, – захлебывалась слезами Матильда. – Никогда.

Морщась, Элисанд вынесла миску и, вернувшись, стала уговаривать свою госпожу лечь в постель. Матильда упрямо сопротивлялась.

– Только не туда, – заявила она, выпятив нижнюю губу. – Я не хочу спать в его постели.

– Так все лучше, чем на полу, миледи. Зачем наказывать себя за его слабости? – возразила Элисанд. – Он спал с другой женщиной, она родила ребенка. Это же не конец света.

– Он меня предал! – выкрикнула Матильда.

– Возможно, но от того, где вы заснете, ничего не изменится, – Элисанд слегка встряхнула ее, как будто пытаясь вразумить. – Да и не мог он спать с ней здесь. Три сезона назад Жизор вообще был лишь песчинкой в глазу Робера де Беллема. Пойдемте. – Обращаясь с ней, как с маленьким ребенком, Элисанд уговорила ее лечь в постель, разула ее, сняла платок и хорошенько укрыла. – Утро вечера мудренее, – пробормотала она.

– Ничего подобного, – решительно возразила Матильда. Сквозь пьяный туман ей привиделась Сибилла, обещающая ей, маленькой девочке, что отец обязательно вернется. Эти обещания убаюкивали ее, но при холодном свете дня оказывались пустым звуком. Отяжелевшие веки Матильды опустились, язык казался слишком большим для ее рта, а руки и ноги – чужими. Завтра. Она разберется во всем, когда наступит завтра. Но ничего хорошего она не ждала.

Матильда проснулась с такой сильной головной болью, что, казалось, она заполнила всю комнату. Она застонала и натянула одеяло на голову, но снова провалиться в темноту забытья ей не удавалось. Мочевой пузырь готов был разорваться, и от перемены позы легче не становилось.

С полузакрытыми глазами она прошлепала к сточной яме, с трудом задрала юбки и рубашку и присела. Снаружи доносились крики солдат, упражнявшихся с оружием, и скрип колес телег, на которых доставляли припасы. Похоже, день уже давно начался. Матильда решила, что принимать в нем участие она не намерена, и снова потащилась к постели.

– Миледи, вы проснулись? – Появилась Элисанд с дымящейся чашей какого-то травяного настоя в руке.

Матильда поморщилась.

– Если я сплю, то вижу кошмарный сон, – пробормотала сквозь зубы она и взяла чашу, вдохнув аромат ромашки. Она осторожно отпила глоток и почувствовала, что в питье добавлен мед, чтобы смягчить горечь. Она медленно пошла к постели и села на покрывало.