Книга Подземка - Харуки Мураками

Как раз загорелся красный сигнал светофора, мы бросились к остановившимся машинам и стали просить, чтобы отвезли людей в больницу. В основном обращались к водителям микроавтобусов — туда можно посадить одновременно 5-6 человек. Когда мы объясняли ситуацию, водители соглашались помочь.

Я провел там, наверное, целый час, помогал людям сесть в машины, а некоторых приходилось почти нести на руках. Мы распределили обязанности: одни останавливали машины, а я переносил в них пострадавших. Водителей я просил отвезти их в больницу Сэйрока, которая была ближе всех.

Неотложка так и не приходила. Наконец спустя полчаса пришла одна откуда-то издалека. Похоже, все машины направили к Цукидзи. «Скорая помощь» пришла, когда всех, кто лежал на земле, мы посадили в проходящие машины, а те, кто мог ходить, сами взяли такси.

Я тоже на такси поехал в больницу. Пока был занят, ничего не чувствовал, а когда закончил, у меня появились болезненные симптомы. Думаю, основной причиной стало то, что я снова спускался на платформу. Вышел служащий станции и попросил помощи: его коллега упал на платформе. Поэтому я вместе с несколькими другими спустился вниз и надышался зарина. Спустился как раз туда, где воздух больше всего был загазован.

Упавший служащий, хоть уже не мог стоять на ногах, сопротивлялся и ворчал, что он должен остаться на платформе.

Мы его вытащили через билетный контроль, хотя он продолжал упираться.

Я подумал, что из-за взрыва в Цукидзи в метро образовался недостаток кислорода. И тут у меня изо рта пошла пена.

Вам не было страшно, когда вы спускались на платформу?

Нет, тогда была критическая ситуация, поэтому я не сознавал, опасно это или нет. Было только чувство, что надо помочь. Тогда там было всего несколько человек, которые могли самостоятельно передвигаться. Поэтому я должен был идти на помощь. Помню, что когда спустился вниз, почувствовал какой-то запах и еще подумал: что бы это могло быть? Еще помню, что когда шел по платформе к тому месту, где лежал служащий, поразился, что стало так темно. Зрачки уже начали сужаться.

Итак, мы отправили почти всех пострадавших, и я наконец облегченно вздохнул и уже собирался поймать такси, чтобы ехать на работу. Но тут почувствовал себя плохо: разболелась голова, стало тошнить, в глазах появился зуд. У меня тоже странные симптомы, подумал я. Окружающие посоветовали ехать в больницу; если даже немного почувствуешь себя плохо, поэтому я решил ехать в больницу.

В такси мы ехали втроем. Один приехал в Токио в командировку то ли из Нагоя, то ли из Осака, и все время ныл: «Надо же было этому случиться как раз в день моего приезда». — Я сидел впереди, а двое других сзади. Все окна были открыты. Дорога забита, потому что весь район Цукидзи перекрыли, а боковые улицы запружены. Поэтому пришлось ехать по улице Харумидори, а она тоже была вся забита машинами.

В больнице проверили мои глаза и сразу положили под капельницу. Больница в этот момент напоминала полевой госпиталь — в коридорах под капельницами лежали больные.

Мое состояние в то время было не очень плохим, и после двух капельниц я не стал ложиться, а вернулся домой, хотя врач и предлагал остаться. В то время я был возбужден, как будто только что вернулся с поля боя, и не чувствовал даже усталости.

Однако после того как вернулся домой, сильно разболелись глаза. Всю неделю не мог хорошо спать. Глаза болели независимо от того, закрывал я их или нет. Это очень неприятно. Поэтому пришлось вновь идти в больницу и пройти обследование. После этого мне сказали, что у меня уровень холинэстеразы очень низкий, что связано с зариновым отравлением. Лучше бы в самом начале сказали. Они ведь должны были знать после инцидента в Мацумото, какое влияние на организм оказывает зарин и как в этом случае проводить обследование. Только больница Сэйрока вела какие-то самостоятельные исследования и там понимали, что делать при отравлении зарином, а во многих других больницах лечение было поставлено ужасно.

Анализы также показали, что у меня резко ухудшилась функция печени. Мне сказали, что это довольно опасно. Похоже, такое обнаружили не только у меня, но и у нескольких других жертв. Вполне вероятно, что на печень повлиял спиртовой раствор, которым из организма выводили зарин. Однако печень — «молчаливый орган», сам ты ее не чувствуешь и боли в ней не ощущаешь. Мне сказали, что необходимо полностью отказаться от алкоголя, и я больше не пью.

После этого я целую неделю не ходил на работу, а затем три месяца не оставался на сверхурочные и ежедневно вовремя возвращался домой. Начальство к этому отнеслось с пониманием, и это мне во многом помогло.

Откровенно говоря, у меня есть большие сомнения насчет эффективности действий полиции и «скорой помощи» по спасению пострадавших. Это правда, что сначала произошел инцидент в Цукидзи, и, тем не менее они слишком поздно пришли на помощь пострадавшим на Кодэмматё. О них забыли. И если бы люди на месте, включая меня, не взяли инициативу на себя, трудно представить, что могло бы произойти. Даже местный полицейский там — хоть, вероятно, и не имел опыта действий в подобных ситуациях — совершенно растерялся. Когда его спросили, в какую больницу лучше всего везти пострадавших, он не мог ничего ответить и десять минут совещался по радио со своим начальством. А это был всего лишь вопрос, в какую больницу лучше всего?

Полиция начала проявлять активность после того, как спасательная операция уже завершилась. Они, например, стали регулировать движение, когда пришла всего одна машина «скорой помощи». И вообще — что случилось с японской системой контроля за кризисными ситуациями? Даже зариновый инцидент в Мацумото, когда было много жертв, не послужил уроком ни для полиции, ни для больниц. Уже тогда указывали на связь «Аум Синрикё» с зарином, и если бы эта информация оказалась активно проработана, возможно, и не произошло бы этого инцидента в метро, или, по крайней мере, я бы легче отделался.

В больнице я видел несколько человек, которые вместе со мной оказывали помощь пострадавшим у станции Кодэмматё. Среди них были и те, кто лежал на кровати. Эти люди, оказывая помощь другим, надышались зарином и нанесли вред своему здоровью. Я не хочу об этом молчать. Молчать — дурная японская привычка. Думаю, инцидент сейчас постепенно забывается, но я не хочу, чтобы это произошло.

Кроме того, почему до сих пор не создана система лечения посттравматического стресса? Почему государство не пытается правильно оценить, в каком положении оказались жертвы этого инцидента? Я собираюсь и дальше бороться за тех, кто пострадал в этой трагедии.

Когда глаза перестали видеть, я скорбно подумал: вот я умираю.

Мицуру Мицуно (53 года)

Родился в деревне близ города Кояма префектуры Ибараки в 1941 году — в год, когда началась война на Тихом океане. Окончив школу, по рекомендации знакомого поступил на работу в типографию в районе Каябатё. В то время по Каябатё еще ходили конные повозки, а с крыши дома, на которой сушили белье, был виден Токийский вокзал. До 21 года жил в общежитии фирмы. В свободное время ходил в кино или с друзьями отправлялся в горы.