Книга Похититель душ - Энн Бенсон

– Если вы можете уделить мне несколько минут, я бы хотела, чтобы мы прошли в комнату для допросов. Там нам никто не помешает.

– Нет.

Больше он ничего не сказал. Дюран мог бы начать говорить о том, что его адвокат с нами сделает, но он промолчал; он мог бы разразиться возмущенной тирадой и проклятиями в мой адрес, но сохранял молчание. Он не собирался вести со мной переговоры. Иными словами, не могло возникнуть ситуации, когда мы начали бы обмениваться репликами, он бы что-то сказал, и мы до чего-то договорились бы. Он не угрожал. Дюран просто стоял с хмурым видом, а потом повернулся и пошел прочь.

Когда дверь за Уилбуром Дюраном наконец закрылась, воцарилось долгое молчание. Я оглядела коллег и увидела, что все заметно побледнели. Неожиданно заработал кондиционер, и все вздрогнули.

– Господи, – пробормотал сержант, – что это было?

– Понятия не имею, – выдохнула я. – Ученые над этим работают.

– Удачи им, – сказал Спенс.

Машина без полицейских знаков ползла через изнемогающий от жары город. За рулем сидел Спенс. Я устроилась на пассажирском месте, все еще охваченная оцепенением. Мы ехали медленно, а в голове у меня мелькали фотографии изуродованного тела Эрла Джексона. Единственное, что мне хотелось сделать, – так это добраться до Уилбура Дюрана.

– Ты только подумай, Спенс, он был у нас в участке. Нам оставалось только надеть наручники…

– Мне знакомо это чувство. Но время еще не пришло. Ты не можешь позволить себе допустить ошибку.

Но тогда бы мне пришлось к нему прикоснуться. Нет, я бы не смогла.

Фотографии, сделанные в студии, лежали у меня на коленях. Мы медленно ползли вперед, над асфальтом плыл жар. И вновь я оказалась среди образов причудливого мира Дюрана, пытаясь раздуть крошечную искорку интуиции. Однако в мельтешении голов, рук, зубов, париков, ушей, крови и внутренностей мне не удавалось найти ничего.

– Взгляни сюда, – сказала я, показывая фотографию. Спенс бросил быстрый взгляд в сторону, продолжая следить за дорогой. Он наморщил лоб.

– Проклятье, а это еще что такое?

– Целый контейнер фальшивых козявок – тягучий резиновый материал, который актеры используют, чтобы сделать себе сопли.

– Надеюсь, мы возвращаемся туда не из-за этой дряни. Кто знает, как именно мы сможем его поймать?

– Это должно быть что-то самое обычное. Но пока я не знаю, за что зацепиться.

Мы вошли через те же двери, и нас вновь попытался остановить клерк. Мы молча прошли мимо него.

– Скоро он к нам привыкнет, – пошутила я.

Но как только мы вновь оказались внутри студии, неуместная веселость исчезла. Я вошла в состояние сосредоточенного транса, мой взгляд скользил от одной коробки к другой, с полки на полку, на несколько мгновений задерживаясь на каждом предмете. Я заставила свой мозг работать в сканирующем режиме, надеясь, что какая-то деталь привлечет мое внимание.

Я подумала о своих детях; что они могли бы хранить в такой комнате? Здесь было полно вещей, которые можно использовать в фильмах и которые впоследствии станут такими же знаменитыми, как рубин Дороти…

Туфли.

Подставка для обуви. Ее содержимое было вывернуто на пол и разбросано по всей студии. Детектив из другого отдела методично считал туфли. Казалось, я нахожусь в собственном доме – повсюду валялись кроссовки. А кроссовки носят дети.

Почему же здесь оказалось так много обуви для подростков?

В комнате Натана Лидса мне запомнилась пустая коробка от кроссовок.

В этот момент вернулся адвокат. Он стоял возле двери вместе с ассистентом, который вызвал его, как только появилась я.

– Черт побери. Давайте соберем обувь в коробку, – негромко сказала я, обращаясь к полицейским. – Мы заберем все это с собой.

Должно быть, они подумали, что я спятила. Один из них даже бросил на меня удивленный взгляд.

– И постарайтесь не раздражать понапрасну этого маленького прощелыгу.

Когда мы выносили коробку из студии – Спенс держал ее с одной стороны, а я с другой, – адвокат пришел в неистовство.

– Что вы делаете? Куда вы идете? В вашем ордере ничего не говорится о личных вещах моего клиента… – Он нависал надо мной, кричал, брызгал слюной, продолжая сжимать в руке ордер на обыск.

– Заткнись! – бросила я, и, к моему удивлению, он повиновался.

Мы остановились возле двери, не выпуская из рук коробку, и я спокойно повторила свое первое заявление:

– У нас есть ордер, позволяющий забирать вещи, которые могут оказаться уликами при расследовании нескольких преступлений.

Он снова принялся кричать, но это нас не остановило.

Двое дюжих полицейских принесли коробку с обувью из гаража и поставили ее на пол рядом со стойкой дежурного сержанта. Потом я сама притащила коробку в комнату для допросов, несмотря на множество предложений помочь, – теперь, когда коробка оказалась в моем полном распоряжении, мне не хотелось, чтобы кто-то к ней прикасался, пока я сама не рассмотрю каждую кроссовку.

«Найк», «Нью Бэланс», «Адидас», «Пума» – здесь была обувь всех фирм. Я начала звонить родителям, чтобы договориться с ними о времени визитов, с получасовыми интервалами. Таким образом, у меня оказался занят весь вечер и завтрашнее утро.

Интересно, когда мой бывший муж потребует, чтобы я платила ему деньги за содержание детей, – ведь сейчас платил он. У него имеются все основания назвать меня плохой матерью. У меня возникло неприятное чувство. И все же мои дети в безопасности.

Родители и опекуны приезжали в назначенное время. Некоторые проявили нетерпение и прибыли раньше; им пришлось ждать. В воздухе повисло напряжение, пока родители исчезнувших детей сидели на неудобных оранжевых стульях из пластика, понимая, что теперь наконец появился шанс установить факт гибели их любимых детей на основании косвенных улик.

Два больших стола поставили в центре комнаты для допросов, на каждом из них стояли аккуратные ряды кроссовок. Эскобар сбегал домой и принес несколько пар, позаимствованных у своих детей; их мы пометили наклейками, спрятанными на внутренней части языка. Кроме того, я попросила коллег принести из раздевалки забытые кроссовки. Это напомнило мне опознание, во время которого мы укладывали в ряд фотографии полицейских, одетых в гражданскую одежду, рядом со снимками подозреваемых; юридическая сила такого опознания подкрепляется выбором полицейских, которые хотя бы немного похожи на подозреваемых. Мы сознательно пытались сбить свидетеля с толку, ваша честь, чтобы быть уверенными, что он не сомневается в своем выборе, всякий раз указывая на снимок подозреваемого, в каком бы порядке мы ни выкладывали фотографии.

Фред Васка, Спенс, Эскобар и я наблюдали через специальное двустороннее зеркало, как полицейский в форме приводил испуганных людей, чтобы они могли осмотреть необычные экспонаты. Я проинструктировала родителей и родственников, чтобы они не дотрагивались до кроссовок, но не приходилось сомневаться, что кто-нибудь это обязательно сделает. Так и вышло; вскоре один из отцов протянул руку и тут же ее отдернул, а потом посмотрел в сторону зеркала – он сообразил, что мы за ним наблюдаем, – и кивнул. Его плечи опустились, и он заплакал.