Книга Бриллиантовый джокер - Сергей Соболев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
* * *
В это время бывшие напарники Шумахера — Альгис Сирейка и Жанна — в буквальном смысле тихо сходили с ума.
В сравнении с этой сырой зловонной ямой «камера» в деревенском сарае им теперь казалась люксом в пятизведочной гостинице. Сирейка попытался было, встав ногами на топчан, открыть крышку люка над головой… но тщетно, люковина сидела плотно, да и была, наверное, заперта (а может даже чем-то тяжелым придавлена сверху)…
— Ну все… полный абзац… — пробормотал он, усевшись — с ногами — на холодный, скользкий, жесткий топчан. — А так хочется жить… жить… жить…
У Жанки, кажется, начался бред. Она несла какую-то ахинею… что-то такое, что трудно было разобрать. Он обнял ее, прижал к себе: чтобы не свалиться с топчана в воду и еще — чтобы хоть немного согреться. Во рту пересохло, голова горела, по всему телу разлилась свинцовая усталость… на грани смертельного равнгодушия. Очень хотелось пить, и он едва удерживался, чтобы не зачерпуть пригорошнями эту грязную застоявшуюся воду и попытаться хоть таким образом утолить жажду. Подруга тоже мучилась от жажды, но он не позволял ей пить… хотя понимал, что рано или поздно придется им хлебать эти «помои»… если, конечно, Шуми не прикончит их уже в ближайшие часы. Или они не задохнутся тут с концами…
В какой-то момент он сам стал периодически терять сознание, у него начался бред. Серому привиделась английская крытая, где он провел около полугода (старое, похожее на крепость здание на холме, на полдороге от Портсмута до Саутгемптона)… Он видел себя в каменном карцере, по колени в стылой воде. Он что-то кричал, то по-литовски, то по-русски… «Выпустите меня!.. не имеете права так обращаться с заключенными!… я буду жаловаться вашему… этому… „обдусмену“! и я подам на вас в Страсбургский суд! Эй, вы!!! Выпустите меня отсюда!!!!!!!!!»
* * *
Очнулся он — как показалось — от яркой вспышки. Ах вот оно что: это Жанка включила фонарь, и, приспособив на коленках тетрадь, которую им дал Шуми, пытается там что-то записать шариковой ручкой…
Серый едва смог открыть склеившиеся, персохшие губы.
— Сука… — пробормотал он. — Ты чё делаешь?! Хочешь себе жизнь… у этих… выторговать?! Думаешь, если напишешь, что они от нас хотят, они тебя — отпустят? Ну и дура…
Жанна сначала покосилась на него, потом вдруг заливисто — на грани истерики — рассмеялась.
— Чего ржешь?! Заткнись… и без тебя тошно!
— Ой не могу… ой-ой… если б ты себя видел… — она продолжала хохотать, едва не выронив при этом фонарь в лужицу грязной воды. — Ты ж весь седой… белый… все равно, как одуван!!!
— А ты… ты… дай сюда фонарь!! Не позволю тебе ничего писать! Сука… я не хочу тут один подыхать!!! Ах ты… млин!.. что удумала, зараза…
Он и сам, признаться, не понимал, почему так вдруг взьелся на Жанну. Она ведь — если смотреть в корень — попала в этот адский переплет по его вине. Опять же, эта девушка была такой же жертвой, как и он сам. Но что-то перемкнуло у него в голове… да и у Жанки — точно! Они стали бороться за обладание этим бошевским фонарем, питание у которого уже заметно подсело… Как-будто от того, кто будет обладать этим предмет, зависит — ни много, ни мало — их жизнь. Кто завладеет им, тот и выживет…
Серый из последний сил прижал экс-подругу в углу… И тут случилось неожиданное. Нечто такое, что могло быть не только явью, но и продолжением преследовавшего каждого из них бреда: стена, обшитая полуистлевшими, сплошь покрытыми налетом плесени, досками, сначала ощутимо подалась… а затем и вовсе завалилась, открыв перед ними какой-то проход…
* * *
Ирма не знала, сколько сейчас времени — у нее отобрали часы. Но предполагала, что ночь.
Все это время она находилась в каком-то помещении без окон, с нештукатуренными бетонными стенами и цементным полом. Наверное, это был подвал. Из мебели здесь имелась лишь раскладушка, на которую были брошены матрас, одеяло и подушка. А также ведро с унитазным «сидением» — чтобы узнице было куда сходить по нужде. Под потолком тускло тлеет синеватого окраса светильник, дверь, обшитая металлом — заперта…
Она не помнила, как ее сюда привезли. Долгое время во рту сохранялся железисто-кислый привкус, а голова побаливает до сих пор. Видно, когда она по неосторожности вошла в подьезд, те, кто там поджидали отозвавшуюся на приглашение о конфиденциальной встрече адвокатшу, попотчевали ее какой-то химией, от которой она тогда вырубилась… потеряла сознание… Очнулась уже здесь, в этом каменном мешке. Стучалась в дверь, кричала, звала на помощь… Все бестолку, никто не ее призывы не отозвался. Она нашла рядом с раскладушкой целофанированный пакет, в котором обнаружилась еда: порезанный батон в упаковке, круг колбасы и даже… плитка шоколада с орехами… Плюс к этому пятилитровая емкость с водой, такая же, как продаются в супермаркетах…
Какое-то время она не ела, и не пила. Не хотелось. Но спустя, наверное, сутки, когда пропал противный привкус во рту, все ж пожевала хлеба… Потом — голод не тетка — отламывая кусок за куском, как-то незаметно для себя сьела плитку шоколада. Воду сначала опасалась пить — вдруг отравлена? Но вскоре, логически поразмыслив, решила, что похители — если бы имели такое желание — могли бы давно ее убить не столь изощренным способом… и откупорила емкость с водой…
В какой-то момент, когда она уже была на грани отчания, Ирма услышала какой-то шум. Как-будто собака громко залаяла… потом до нее донеслись слабые отголоски человеческой речи. Она вновь задубасила кулаком в металлическую дверь: «эй!.. кто-нибудь!.. выпустите меня отсюда!!!» На эти ее призывы поначалу никто не реагировал. Ирма испугалась, что о ней забыли, или же решили держать ее в этом подвале еще много-много-много дней и ночей…
Она уже готова была разрыдаться, как вдруг послышалось скрежетание ключа в дверном замке. Вдруг погас светильник. Кто-то, кого она так и не смогла разглядеть, вошел в ее «камеру»… кажется, их двое. Ей было настолько страшно, что у нее от ужаса отнялся язык. Впрочем, эти двое действовали очень быстро. Она не успела даже глазом моргнуть, как кто-то схватил ее за руку. Спустя мгновение ей пришлепнули на лицо широкий кусок клейкой ленты… теперь она могла лишь возмущенно мычать… Неизвестные, от которых пахло табаком и оружием, надвинули ей на голову полотняный мешок. Потом — держа под локоток — вывели из подвала. Она ощутила, как большие пальцы обеих рук плотно обхватили пластиковые скобки… это «гуманное» новшество используется нынче вместо вульгарных наручников.
В какой-то момент она почувстовала порыв ветра… значит, ее вывели на свежий воздух. Негромко заурчал автомобильный движок. Ее запихнули в салон машины, рядышком сел какой-то мужчина, который продолжал цепко держать ее за левый локоть…
И все это молча, без единого слова.
Машина наконец тронулась. Очень хочется жить, и совсем не хочется умирать.
Что-то ждет ее впереди?..
— Как «раздвоились»? — ахнул Стас. — Точно… — он только сейчас увидел через лобовое стекло, что шедший замыкающим транспорт свернул налево, а передний джип ушел вперед. — Ах ты… мать твою… Стас, гони за… «ленд-ровером»!!
