Книга Бриллиантовый джокер - Сергей Соболев

Такое с ней и прежде случалось, но — как бы — в форме непродолжительных по времени приступов. Однажды, будучи еще пацаном, Шуми стал невольным свидетелем одного из таких изрядно напугавших его случаев. На краю рощи, — той самой, где оборудован тайный схрон — стоял проржавевший остов «виллиса», который впоследствии вывезли и сдали на металлолом. Йозас уже в ту пору любил возиться с железками. Помнится, он залез под машину и пытался при помощи подручных инструментов снять тормозные колодки и аммортизаторы. Мимо, не заметив его, прошла Чируха. А через минуту он услышал доносящийся из леса вой — женщина именно завывала, а не плакала навзрыд, как это бывает с человеком, у которого случилось большое горе… Шуми выбрался из-под железки и побежал на звук. Он нашел Чируху в этом лесочке — как раз там, где нынче находится «свалка», маскирующая вход в тайный схрон. Женщина каталась по земле, рвала на себе волосы, и выла дурным голосом на всю округу…

Он тогда сильно испугался… и дал оттуда деру. Спустя какое-то время Чируха вернулась обратно в дом: она сделалась тихой, спокойной и, как ни в чем ни бывало, взялась хлопотать по хозяйству. Он хотел спросить, не заболела ли она часом, но поостерегся: Чируха, во-первых, имела острый, как бритва, язык, а во-вторых, чуть что не по ней, она хваталась за ремень, или — того хуже — норовила излупить «выблядка» розгами, как это водится со времен патриархальной древности…

* * *

— Млин! — вполголоса выругался Шуми. — Чируха?! Ну чё за дела? Чего ты бродишь по дому, как привидение! Бубнишь чё-то… вздыхаешь, как корова…спать мне не даешь!..

Он поднялся с лежака, обулся в кроссовки и прошел в горницу, откуда доносились женские всхлипы, перемежаемые тирадами на «тарабарском» языке. Чируха, сгорбившись по-старушечьи, сидела на лавке. Она была без плата; сплошь седая, какая-то всклокоченная, с ввалившимися, покрасневшими глазами и хрящеватым, загнувшимся, подобно клюву хищной птицы, носом. Более всего сейчас эта женщина походила на старую ведьму. Или, если угодно, на сумасшедшую старуху-колдунью…

На столе перед ней лежала рассыпанная колода карт. Чируха посмотрела на него долгим взглядом. Потом сказала своим скрипучим голосом:

— Раскинула на тебя карты, соколик. Плохо дело… сплошь черная масть! Уходить тебе надо, Йозас… пока еще не поздно.

— Не каркай… ведьма! — сердито сказал Шуми. — Лучше дай чё-нить пожрать… и чайник поставь!

Тоже мне… гадалка нашлась!

— Вот так и отец твой… в ту ночь… говорил…

— В какую еще ночь?! И чё он говорил?

— В ту ночь, когда он за «речку» собрался. Тогда еще кордона тут не было… шастали туда и сюда, как хотели! На моторке через речку переплыл, и ты уже у соседей! Ох, ох… детка… напрасно мы сюда Гену Цыгана привезли!.. Напрасно мы его тут прятали… Если б не это… может и не исчез бы, не пропал бы мой милёнок… да с концами!

* * *

Чируха протяжно застонала. Но потом все ж собралась с силами, встала, набрала в чайник воды и поставила на газовую комфорку. Йозас открыл холодильник, достал оттуда полкружка колбасы, сыр и кусок сливочного масла. Взял завернутый в рушничок каравай серого крестьянского хлеба — Чируха сама печет хлеб — и отрезал несколько ломтей, чтобы сделать бутерброды. Предстоит трудная ночь, надо как следует подкрепиться. Еще один день он отсидится на хуторе, а в следующую ночь уйдет к «соседям» (в Кёниге он арендует хату, там у него есть и денежная заначка, и второй комплект документов, за которые в свое время он отдал пять тысяч зеленью)… И после этого в ближайший год — а то и полтора — ноги его не будет в Литве: собственных сбережений ему хватит, чтобы прокантоваться где-то в Чехии или в Германии… Что же касается камушков, то он сейчас не намерен дербанить партию, потому что надо децал выждать, пока будет идти расследование. Контейнер тоже не будет с собой брать, ибо надо исключить малейший риск. Он спрячет «кейс» в окрестностях хутора и вернется за камнями, когда сам сочтет нужным. Ничего им не станется, «камушкам». Не зря ведь существует поговорка, что «бриллианты — это вечная ценность»…

— С твоим отцом только все наоборот было! — Чируха, сказав это, уставилась куда-то невидящим взглядом. — Я ему говорила — не уходи! Давай еще переждем на хуторе! здесь можно прятаться хоть до второго пришествия! А он… нет, говорит, мне надо сьездить в Калининград и увидеться с тем человеком, которому Цыган написал записку… передать, значит, «маляву» от Гены, как и обещался! И еще — показать знакомому барыге те камушки, что дал Гена в качестве задатка… вдруг они не настоящие, а фальшивые…

— Какие еще… на фиг… «камушки»?! — опешил Шуми. — Что ты несешь, Чируха? Я вижу, у тебя все в голове перемешалось… децал путаешь прошлое с настоящим!

— Ох, ох, детка… ты прав… давненько это было! Четверть века прошло! Эх, где мои молодые годы… видел бы ты, Йозас, какой я красоткой была: смуглявая, шустрая, артистичная… меня даже виленские цыгане за свою принимали!.. А вообще-то я по молодости в воровском деле наводчицей была… и после смерти твоей матери… царство ей небесное… работала на пару с твоим отцом… Ну а тот был децал знаком с Генкой Цыганом… ох, большой был человек… но гэбешня обложила со всех сторон… остался один, как волк… и все это для него плохо кончилось…

— Да при чем тут вообще — цыгане?! — взорвался Шумахер. — Чё ты гонишь?! Я в натуре не врубаюсь…

— Если хочешь жить, детка, уходи! Чемоданчик твой спрячем… пусть будет до кучи… Уходи… а этих оставь тут! Я твоего мертвого дружка сама закопаю! А те двое молодых, что в схроне… ну так пусть там и остаются…

— Нет, я так не могу, Чируха! — Шуми покачал головой. — Мне надо аккуратно следы замести… Чтоб потом меня не искали, чтоб я мог остаток жизни прожить спокойно… и при деньгах…

— Вот и я думаю: зачем тебе умирать молодым?! Уходи, Йозас!.. Вон, и наш Шунис[79]ведет себя как-то беспокойно… может, кто-то бродит неподалеку?

— Шунис? — раздраженно сказал Йозас. — Да он такой же старый… и децал ненормальный… как и ты! Я, млин, устал от твоих «фантазий»! А про «камушки» — запомни! — никому ни слова… эту тайну чтоб унесла в могилу!

— Так я ж молчу, Йозас, — хозяйка бросила на него странный взгляд. — Я уже много-много лет… как м о л ч у! Вот только одному тебе эту тайну раскрою… потому что хочу тебе жизнь спасти!..

Она открыла шухлядку старомодного комода, которому было не менее полутора сотни лет. Выдвинула ящичек, пошарила рукой среди сложенных в стопку полотняных салфеток. Найдя нужный ей предмет, женщина обернулась к Шуми.

— Вот, — сказала она. — Думала, что унесу эту тайну с собой в могилу…

Она развязала небольшой прорезиненный кисет и вытряхнула что-то на подставленную ладонь. Шуми встал и подошел к ней вплотную. Когда он увидел, ч т о и м е н н о лежит на ладони у Чирухи, у него от изумления отпала нижняя челюсть: под светом электрической лампочки «играли» разноцветными бликами пять крупных ограненных камней… и это были, вне всякого сомнения — бриллианты…