Книга С волками жить - Стивен Райт

звание «первого ассистента режиссера». С первого же взгляда Джонсон определил, что он выеб обеих симпатичных молодых женщин со свистками и прочими серебряными штуковинами, соблазнительно болтавшимися у них на гибких шеях, кто заботливо хлопотал вокруг кресла Помрежа, словно камеристки, кем вообще-то и были. В волшебном предприятии современного кинопроизводства даже самомалейший служитель в самом конце финальных титров был осенен касанием ослепительной волшебной палочки медиатехнологии, искуплен ею и озарен; здесь каждый был рыцарем.

– Я наблюдал за вами, – произнес Первый Помреж.

– Да ну?

– Ну да. У вас интересное лицо. Вы интересно держитесь. – Он поднял взгляд на своих девушек, и их блестящие послушные головы согласно закивали.

Джонсон ничего не ответил. Он ждал, что будет дальше. Помреж взирал на него так, словно настал его черед выдать отклик. Джонсон пялился в ответ.

– Послушайте, – наконец произнес Помреж, – как вам понравится сниматься в кино?

Джонсон помолчал, учтиво ожидая, не последует ли чего-либо еще. Не последовало.

– Вы сделаете из меня звезду?

Помреж вновь глянул вверх еще раз проверить, наслаждаются ли его ассистентки этим маленьким диалогом так же, как он сам.

– Нет, не вполне – однако, эй, кто знает, в этой индустрии все лотерея, кто ж знает, насколько далеко вы зайдете. Я хочу поговорить об этом с Брайаном… – еще один красноречивый взгляд, – … но думаю, вы могли б сгодиться для нашего следующего проекта. У вас внешность что надо. Когда-нибудь прежде вообще играли?

Джонсон перехватил взгляд одной девушки, украдкой изучавшей его. Улыбнулся.

– Всего лишь обычно, повседневно, – ответил он.

– Да, «Актерская студия» жизни[144]. К нам оттуда пришли кое-кто из лучших людей. В общем, слушайте, я вам вот что предлагаю. Называется «Притупленный». Картина про легавых. Элитное мультикультурное подразделение особо подготовленных сотрудников просачивается в международную банду наркоторговцев и профессиональных наемных убийц. Бах, бум, трах. Публике все мало. Как я уже сказал, мне нравится, как вы держитесь. Я б хотел, чтоб вы попробовались на роль.

– Легавого или бандита?

Помреж рассмеялся.

– Да еще и с чувством юмора. Это здорово. Есть номер, по которому вас можно найти?

– Вот, – произнес Джонсон, извлекая бумажник, – давайте я вам карточку дам.

– Здорово, – сказал Помреж, принимая ее. – Стало быть, мистер Толбот, – продолжил он, читая с нее имя. – Лэрри, так?[145] – Мужчины пожали друг другу руки. – И занимаетесь страхованием?

– Ну еще б, у вас найдется минутка?

– Ха, – сказал тот, показывая на Джонсона и одновременно поворачиваясь к своей публике. – Вот парень. Великолепен. Значит, слушайте, мы на вас выйдем. – Они снова пожали руки.

Джонсон подмигнул.

– Увидимся в кино.

После следующего дубля подняли одни синие козлы и взмахом пропустили его машину. Он пополз мимо двойных рядов запаркованных автомобилей, мешанины киношного оборудования, как будто его на цепи тянули со скоростью парка развлечений мимо одушевленного зрелища, за которое он выложил кровные деньги и приобрел билет, лишь бы увидеть его своими глазами. Он проехал дальше по пустой улице, мягко вкатился на собственную подъездную дорожку, где и поставил машину. Посидел, не выходя из нее, поглядел на свой дом. Прежде он никогда на него по-настоящему не смотрел. Теперь же, когда это произошло, дом выглядел чьим-то чужим. У Джонсона сложилось странное впечатление, что причудливая серая его наружность – всего лишь фасад толщиной в одну доску, и когда ты наконец выйдешь из машины, повернешь ключ в замке передней двери и пройдешь через нее – все равно окажешься снаружи, лицом к продуваемому ветрами простору открытого моря. Вместо этого же он обнаружил – как обычно – геометрический узор коврика навахо, приставной столик, заваленный вчерашней почтой, и элегантно скрученный очерк кипариса, что вздымался сквозь три этажа яркого архитектурного пространства к световому люку, встроенному в крышу, его вывернутые ветви и ствол – выражение, за столько-то лет, психических бурь внутри. Даже не зная, что машина Тии еще не вернулась, он бы сразу понял, что дом пуст. Он чуял это по запаху – холодному недвижному отсутствию животной жизни. Прошел по всем комнатам и ни в одной из них не ощутил себя в безопасности. Взял из холодильника пиво и поднялся по лестнице, вытянулся на своей постели. Включил телевизор. Дик Пауэлл и Клэр Тревор сражались с порочностью в строгой черно-белой гамме.

– Я желаю пойти танцевать в пене, – объявлял Пауэлл. – Слышу, как зовут банши[146].

Иногда, невзирая на манящий, несякнущий поток образов, поверхностное напряжение на миг ломалось – быть может, особенно навязчивой рекламой или чересчур протухшим штампом, – и оказывалось, что он соскальзывает внутрь себя, под палубы, в совокупность проходов без ясного плана или намерения, в серые стальные коридоры, некоторые не шире средней автомобильной шины, они змеятся вверх, вниз и сквозь фантастические слои кают, трюмов, отсеков, купе, некоторые – на связи с мостиком, а некоторые нет, и люки там заперты, доступ туда закрыт для всех, даже для него, кто скитается по тоннелям, словно беглец, рассчитывая отыскать – что? Пропавшие карты? Засекреченный груз? Большое чудище в чешуе? Или незаконнорожденные варианты себя, беснующиеся среди оснастки? А что же другие люди? Ну, другие-то – кукольные фигурки, живущие на нижних уровнях средь мебели из веточек. Это крепкое судно, выстроено оно надолго, замысел конструкции его присущ каждой безупречной заклепке: твоя служба здесь, как и тех, кто был до тебя, и тех, кто явится после, – лишь временное дежурство и может быть прекращено произвольно без всякого предупреждения. Одна у тебя надежда – что ты вышел в нужный рейс.

При бурных звуках их появления, пронзительных воплях Тодда, певучих упреках Тии, разнесшихся по полой внутренности дома, он выключил телевизор, допил бутылку пива и спустился поздороваться со своей славной семьей.

Тию он обнаружил на кухне – она резала на ломтики Тодду яблоко. Подошел к ней сзади, испугав ее, и она повернулась, в руке нож, который лишь на несколько дюймов промахнулся мимо его груди.

– Господи, вот ты меня напугал, – сказала она. Мягко он извлек клинок из ее руки и аккуратно положил нож на стойку, словно бы возвращая музейную реликвию на свое место в витрине. После чего обнял ее и поцеловал, его руки скользнули ей по спине, чтобы с медленным намеком на цель помесить пухлые половинки ее зада. Когда прекратили, она посмотрела на него такими глазами, что погладили его по лицу, словно нежные пальцы. – Да, – произнесла она, после чего пробормотала ему в грудь, – это мне и нравится. Потому-то мужчины должны весь день сидеть дома, повышая себе концентрацию тестостерона. Боже мой, как же Сай работал,