Книга Искушение - Трейси Вульфф

Он подается вперед, обхватывает микрофон обеими руками, и его тон становится печальным.

– Как вы все знаете, год и четыре месяца назад мы потеряли нашего первенца. О Хадсоне можно было много чего сказать – он, конечно же, был заблудшим молодым человеком, но вместе с тем он был отрадой жизни своей матушки и моей. А также самым сильным вампиром, который когда-либо рождался на земле.

Он улыбается мягкой улыбкой, словно с нежностью вспоминая своего сына. Но я уже видела настоящего Сайруса. Он вовсе не гордится своим сыном, он гордится тем, что Хадсона породил он сам.

– Я и сейчас помню, как он в первый раз воспользовался своим даром убеждения, чтобы уговорить работников нашей кухни подменить мою вечернюю порцию крови на энергетик. – Он смеется и качает головой с видом любящего отца, вспоминающего проделки своего ребенка, и аудитория смеется, как он и хотел.

Во время всего этого выступления Хадсон сидит пугающе неподвижно, и у меня создается впечатление, что своей аудитории Сайрус поведал не все.

– Что, тогда ему было не так весело, как он намекает сейчас? – предполагаю я.

Хадсон фыркает.

– Определенно. Он тогда на месяц запретил мне пить кровь.

Я потрясенно выдыхаю:

– Он месяц морил тебя голодом?

Он не спускает глаз со своего отца.

– Это пустяки. Мы бессмертны, так что мне не грозила голодная смерть. Это просто было не очень приятно.

Я безотчетным движением кладу свою ладонь на его руку, но он вздрагивает и отдергивает ее. Затем складывает руки на груди, будто закрываясь.

И я его не виню, ведь его отец настоящее чудовище.

Сайрус между тем с удовольствием продолжает:

– Когда Хадсон появился на свет, мы поняли, что он особенный. Поэтому мы сохранили его кровь для вечности, сделав из нее кровяной камень – тот самый, который Лорды пожертвовали для турнира этого года.

Он снова делает паузу, подняв руки и ожидая овации. Часть аудитории аплодирует и свистит в ответ на его слова, но другие горбятся в своих креслах, пытаются превратиться в невидимок, словно боясь привлечь его внимание или внимание его покойного сына. Я ожидаю, что это приведет его в ярость, но Сайрус только замолкает опять, выпрямляется в полный рост и упивается как их преклонением, так и их ужасом. Похоже, ему все равно, какого рода внимание он привлекает, главное, чтобы этого самого внимания было много. И мне кажется, что это самое дикое и ужасное, что я когда-либо видела.

– Разве есть лучший способ отметить этот великолепный турнир? – продолжает Сайрус. – А также, разумеется, поприветствовать нового члена нашего сообщества – первую горгулью, родившуюся более чем за тысячу лет. Пару моего сына и племянницу нашего замечательного директора. Как же нам повезло, что мы стали свидетелями такого чуда. Мне не терпится познакомиться с нашей молодой Грейс.

Если прежде Хадсон был неподвижен, сейчас он резко вскидывается, все в нем восстает против того, что сказал Сайрус, особенно когда все вокруг начинают искать меня глазами.

– Пригнись, Грейс, – шепчет он. – Натяни мантию на лицо. Я не хочу, чтобы он тебя увидел.

– Если я натяну мантию на лицо, я привлеку к себе больше внимания, чем если буду сидеть, как сижу, – отвечаю я. – Успокойся и остынь. Собрание уже почти закончилось.

На сцене Сайрус представляет всем Нури и Эйдена Монтгомери, мужа и жену разных рас, и я с некоторым удивлением понимаю, что это родители Флинта. А также ведьму и ведьмака Имоджен и Линдена Чой и человековолков Анджелу и Уиллоу Мартинес.

Глядя на восьмерых человек на сцене, я впервые осознаю, что каждого из них сопровождает его пара.

– Я и забыла, что в Круге могут состоять только сопряженные пары, – шепчу я Хадсону. – Не могу вспомнить – это что, такой закон?

– В общем, да, – раздраженно отвечает он. – Чтобы войти в этот совет, сопряжение не нужно, но ты должен пройти Испытание, а пройти его в одиночку невозможно. И поскольку единственный, кто может помочь тебе в прохождении Испытания, – это твоя пара, то… вот тебе и замкнутый круг.

– Все пары, состоящие в Круге, сопряжены.

– Вот именно. А если вы двое входите в Круг, а затем твоя пара погибает, то ты остаешься в его составе еще год до тех пор, пока в борьбу за ваши места не вступает другая сопряженная пара.

У меня есть еще вопросы, но Сайрус завершает собрание, а Хадсон настойчиво твердит, чтобы я «убиралась, пока цела». Я по-прежнему считаю, что он перегибает палку, во всяком случае, пока Сайрус не говорит:

– Спасибо вам всем за то, что пришли. Хорошего дня. И Грейс Фостер, не могла бы ты пройти на сцену на несколько минут? Нам действительно не терпится познакомиться с тобой.

Хадсон ругается, а я застываю, что являет собой не очень-то сильную стратегию, если учесть, что король только что практически приказал мне подняться на сцену.

– Что мне делать? – спрашиваю я Хадсона, когда прихожу в себя.

– Встань, выйди и не возвращайся, – говорит он мне.

– Ты в этом уверен? – Но я следую его указаниям и вливаюсь в толпу учеников, идущих к дверям.

– Вполне уверен, – подтверждает он. – Пустой зал, пока все остальные будут на уроках, это отнюдь не лучшее место для того, чтобы оказаться лицом к лицу с моим отцом. А теперь иди, иди, иди.

И я иду, направляясь к одной из дверей зала. Перед тем, как я дохожу до нее, я оборачиваюсь, чтобы посмотреть, что делает Сайрус и что он собирается предпринять, если я не покажусь.

Это неудачный ход, поскольку едва я поворачиваюсь, как наши взгляды встречаются. И по его глазам я вижу, что он меня узнал и понял, что я намеренно не следую его указаниям.

Я ожидаю, что он придет в ярость и прикажет мне явиться к нему, но вместо этого он просто наклоняет голову, словно говоря: «Ладно, как хочешь», и у меня стынет кровь в жилах. Потому что в его глазах я вижу не приятие, а хитрость и коварство.

И мне впервые начинает казаться, что Хадсон может быть прав. Возможно, я и впрямь не имею понятия о том, с чем я имею дело.

Глава 73. Живи и дай любить другим

Следующие два дня я провожу, посещая уроки, избегая короля и королеву вампиров, тренируясь вместе с моей командой для участия в турнире и пытаясь выкроить немного времени для общения с Джексоном, которого, как оказалось, так же напрягает перспектива моей встречи с его родителями, как и его брата, в основном потому, что он не желает, чтобы я имела хоть какие-то отношения с его матерью.

И должна признать, что меня саму немного напрягает тот факт, что психика одного из братьев была травмирована одним их родителем, а психика другого – другим. Какими же надо быть чудовищами, если нереально крутые сыновья этой пары считают каждого из них если не дьяволом, то, во всяком случае, его ближайшим приспешником?