Книга Из серого. Концерт для нейронов и синапсов - Манучер Парвин

И жизнь я люблю, ею я наслаждаюсь!

Так что же не так с моим мозгом, Пируз?

Ведь если не будете вы размножаться,

Не будете всё, что дано вам, ценить,

Как мозг вам поможет за жизни держаться,

А вымрет ваш вид, так кого же винить?

Но я, увлечённая этим рассказом,

Признаюсь тебе, мой любезный Пируз,

Что, внемля ответам твоим, раз за разом,

Растёт в моём черепе разума груз!

2.27

Готов я ответить! Чему удивляться?

Рептилия губы поджала и ждёт…

– Уж если мне жить, чтоб как ты – развлекаться,

То даже твой мозг по размеру сойдёт.

Не ведаю, к худу ли или к добру ли,

Но мне в этом плане – побольше дано:

Моё любопытство сознанием рулит,

Открытия делать толкает оно.

Подруга, твоя черепная коробка

Твоим же как раз соразмерна мозгам.

Мой череп – большой, и твой мозг словно пробка

Болтаться в нём будет. Но, слава богам,

Что всё – так, как есть. И прости, Туатара,

Унизить тебя не хотел я, отнюдь!

Ведь ты, обладая мышления даром,

Смогла на раздумья меня натолкнуть:

Уж если значительно меньше нас будет,

То мы перестанем друг в друга стрелять

В борьбе за товары, которые люди

Стремятся любою ценой потреблять.

2.28

Рептилия, щурясь глазами тремя,

С кривою ухмылкою мне отвечает:

– Пусть мозг не такой и большой у меня,

Но это значительно жизнь облегчает,

Лишая меня очень многих проблем.

Но всё же твоё любопытство заразно!

Надеюсь, на все «почему» и «зачем»

Ответишь мне так же подробно и связно.

2.29

Стараясь не выглядеть богоподобным,

Избавив свой тон от тщеславия пресса,

Я снова рассказ продолжаю подробный,

Тактично и скромно, как может профессор:

– Сказало Сознание: «Я поднимаюсь

Из жизни, из каждой её ипостаси,

Но, собственно, я от всего отличаюсь,

От каждой частицы мирского каркаса.

При помощи гаджетов, чувств, интуиции

Могу наблюдать, изучать, понимаю

Не только свои, но и мира амбиции,

И, выжить стремясь, чутко жизни внимаю.

Хочу узнавать я всё больше и больше,

Чтоб даже за гранью – уверенность крепла!

Чтоб Сущего жизнь продолжалась всё дольше,

Я птицею Феникс восстану из пепла!»

2.30

«Сознание Я! Нарушаю, похоже,

Законы, что строгая физика пишет:

Меня создающие атомы – тоже,

Мне кажется, собственным разумом дышат».

2.31

«Сознание Я! И меня побуждают

И любопытство, и необходимость», —

Таким ярлыком Человек награждает

Своё же дитя, веря в неистребимость…

Любовь и Сознание – два антипода,

И «матерью жизни» любовь звал Руми…

Но логике чужда поэтов природа,

Мы образно мыслим, подруга, пойми!

2.32

«Сознание Я! Моя доля плачевна —

На диком мустанге скачу без седла

Я на континентах, как будто кочевник,

А выход один – закусив удилá,

Вступить в поединок с психозом Природы,

Ярость которой понять нелегко:

Бурлит катаклизмами разного рода,

Давая почувствовать тяжесть оков.

С какой же реальностью дело имею?

Быть может, понять мне её не дано?

Ведь сущность свою я понять не умею…

Но буду пытаться опять всё равно!»

2.33

«Сознание Я! И, при божьем молчании

На поиски Истины ринувшись в путь,

Призвало на помощь науку в отчаянии

Понять мирозданья сакральную суть.

Но даже науке ответить мне нечем…

Она не молчит, только мнений так много,

А в целях с задачами – противоречий,

Что скоро она уподобится Богу…

И, вместо лечения и ориентиров,

Наука, как вирус, крушит наши жизни

И ложный маршрут нам рисует пунктиром

Порой, запуская свои механизмы.

А сам Человек тоже неидеален.

И он, моделируя сферу науки,

Моё любопытство накормит едва ли…

Моих же неврозов – усилятся муки.

Я – остров в плену невротических штормов.

Стихия бездушна, а волны истерик

Используют плоть мою в качестве корма,

Кроша на куски отступающий берег».

2.34

«Чтоб не казаться чересчур высокомерным,

Позвольте мне, Сознанию, признать,

Что любопытство может вещи все, наверно,

Своей волшебной сутью пронизать.

И с любопытством – трансформируются вещи,

Меняясь в корне свойствами своими,

Становятся другими, даже хлеще, —

Как ты и я, как Человек – живыми!»

2.35

«О, как я, Сознание, жаждаю

Избавиться от наваждения —

Узнать о себе тайну каждую —

Развития, происхождения!

Как я получилось и кто же я?

Умру или буду нетленным?

И есть ли со мной что-то схожее

В анналах огромной Вселенной?

Такое же любопытное,

Такое же одинокое…»

Я обращаю внимание, что я один. Туатара отправилась прогуляться по берегу, а я разговариваю с ветрами и волнами, и с невидимыми и мёртвыми звёздами, и, конечно, со своим «я», которое есть воображаемое «я».

Глава 25

Остатки хорошего и плохого

– Привет, незнакомец, – говорит Джульетта, раскрывая дверь так, чтобы я мог зайти.

– Привет, Джульетта, – говорю я и избегаю смотреть ей в глаза, но я не могу не заметить, во что она одета сегодня вечером, – свитер, как у игроков в американский футбол, очень большого размера, и мешковатые штаны. Я захожу и быстро чмокаю её в щёку. Волосы у неё стянуты в хвост. Никакой косметики. Она определённо отправляет мне послание. Тем не менее она – роскошная пытка.

– Привет, Пируз! Привет, Пируз! – приветствует меня попугай, словно он не живой, а заведённая игрушка. Навстречу мне выбегает кот, мяукает, словно выражает недовольство из-за моего долгого отсутствия и спрашивает, где я был. Мгновение я парализован. Джульетта относит кота в другую комнату, чтобы спасти меня от шерсти, которую он на мне оставляет. Она быстро возвращается, словно боится, что я могу сбежать.