Книга Последний завет - Андрей Егоров

Во время завтрака Герда стала задавать девочке вопросы, решив, что сегодня малышка выглядит намного спокойнее чем накануне, и, возможно, захочет сказать несколько слов.

— Ты меня ведь понимаешь? — спросила она.

Девочка перестала грызть сухарь, покосилась на Герду и тихонько кивнула.

— Ты можешь говорить?

Девочка всего лишь секунду поколебалась, затем отрицательно покачала головой.

— Не можешь или не хочешь? — не удержался Франц.

Вопрос Госпитальера остался без внимания.

— Ты умеешь писать? — попробовала Герда зайти с другой стороны.

На этот раз пауза затянулась. Даже слишком. Герман подумал, что, будь на месте найденыша взрослый человек, можно было бы подумать, что, прежде чем ответить, он просчитывает варианты и свою выгоду. Наконец последовал отрицательный ответ. Герда разочарованно вздохнула. Еще один способ наладить общение оказался безрезультатным.

— Сколько тебе лет? — спросил Франц. Девочка показала восемь пальцев.

— Ей восемь лет! — гордо сообщил Густав.

— Спасибо, мы это и без тебя теперь знаем, гений сообразительности, — хмыкнул Герман.

— У тебя есть имя? — продолжала расспросы Герда.

Еще один энергичный кивок.

— Агнесс?

Отрицание.

— Марта?

«Нет».

— Герда, Ева, Брианна, Майа, Гертруда, ну не Брунхильда же, нет?..

Постепенно в игру-угадайку включились все. Девочка неизменно отрицательно качала головой.

— Моргана?

Кивок.

— Моргана? Тебя зовут Моргана?!

«Да».

— У тебя красивое имя, — серьезно сказала Герда.

— Да, так в старой легенде звали одну фею, — заметил Пилигрим.

Губы Морганы дрогнули в робкой благодарной улыбке.

— Ты сможешь нам помочь? — спросила Герда.

— Можешь рассказать нам, кто напал на твою деревню?

— Вы чего?! Как же она нам расскажет, если она не говорит? — удивился Густав. — Она ж немая!

— Помолчи немного, гений словесности! — оборвал его Герман.

— Чего ты все гений… да гений, — забормотал Густав, — а может, я и вправду гений, только никто этого не видит почемуй-то…

Девочка ненадолго задумалась, затем подняла с земли веточку и стала водить ею по земле. Все вытянули шеи, ловя каждый штрих… Наконец Моргана закончила рисунок. Несмотря на то что картинка была самая примитивная, даже Густав понял, кто на ней изображен. Голова — кружок. Туловище — овал. Ноги — тонюсенькие палочки. И длинные корявые конечности, напоминающие ветви высохшего дерева… или металлические руки.

— Меганик! — Густав отшатнулся от картинки, словно неумелое изображение на земле могло ожить и напасть на него.

— Этого я и боялся, — вздохнул Дуго. — Франц, залей костер, пожалуйста. Нам следует как можно скорее уйти из этих мест. Не хватало нам еще Мегаников!

— Что они потеряли так далеко от города? — спросил Герман.

Ответ пришел к нему тут же — и следопыт покосился на мешок Герды, где лежал Последний Завет.

Вещи они собирали в спешке, сохраняя молчание, затем отправились в дорогу. К удивлению Германа, Густав сам догадался посадить девочку на плечи. Поразительно, но со стороны Морганы никаких возражений не последовало. Для великана ее маленький вес, казалось, совсем ничего не значил, и продвижение отряда вперед не сильно замедлилось. Герда бросала на следопыта испепеляющие взгляды, словно говорила: «Ну что ты теперь скажешь, видишь, я была права, малышка нам совсем не мешает, а у тебя просто нет сердца».

«Интересно, — подумал следопыт, — будет ли она так же уверена в своей правоте, когда девочка устанет, начнет хныкать, проситься к маме? Впрочем, в плаче нет ничего необычного, на плач можно вовсе не обращать внимания. Главное, что они идут с прежней скоростью, и никто даже не думает о привале».

Герман ни на минуту не сомневался, что отряды фанатиков разыскивают их, чтобы забрать свою идиотскую книгу. Самым разумным было бы избавиться от бреда сумасшедшего бумагомарателя, выбросить книгу и тем самым хоть как-то обезопасить себя. Следопыт уверился почти на все на сто, что Госпитальеры и Пилигримы ошиблись и никакого ключа-кода в книге попросту нет. Зачем же таскать с собой сборник религиозных бредней?

Но высказать свои мысли вслух Герман так и не решился. Герда теперь не просто проявляла к следопыту безразличие — она окатывала его ледяным презрением, а едва представлялся подходящий случай, старалась сказать что-нибудь этакое, чтобы побольнее его задеть. Правда, сейчас она не обращала на него ровным счетом никакого внимания. На лбу у нее появилась сосредоточенная морщинка, которая отчего-то придавала Герде вид маленькой упрямой девочки. Она уверенно вела их через лес, отлично ориентируясь на местности. Вскоре лиственные рощи остались позади, отряд выбрался в поля, где в небе висела едва различимая дуга радуги.

— Наверное, там идет дождь, — высказал предположение Франц.

— Впереди река, — веско сказала Герда.

— Я больше в реку не полезу, — заметил Герман.

— Еще бы! — презрительно фыркнула девушка.

Следопыт скрипнул зубами от ярости, но сдержался и промолчал.

«Надо же, рисковал своей жизнью, заботясь об их безопасности, и едва не погиб, а она уже успела об этом позабыть!»

К счастью, лезть в воду никому не пришлось. Стертая от времени дорога, заросшая травой и различимая только благодаря остаткам серого щебня, упиралась в четырехполосный автомобильный мост. Он возвышался над широкой быстротечной рекой. Граница между травой и началом моста настолько стерлась, что создавалось впечатление, будто мост является продолжением зарослей полыни и пижмы. Противоположный берег реки был более обрывистым, чем тот, на которое находился отряд. На той стороне начинались буйные заросли. Кусты и высокая трава нависали над дорогой плотной зеленой стеной. Мост время пощадило, и, хотя металлические перила давно обвалились, бетонное основание казалось крепким.

— Нам повезло, — обернулся Пилигрим, — честно говоря, я не рассчитывал, что мост уцелел. Прошло больше десяти лет с тех пор как я последний раз был в этих местах. Но вот, как видите, я тоже иногда ошибаюсь.

Первое впечатление было верным — мост действительно оказался надежным, словно все годы после войны за ним кто-то следил, спасая от обрушения.

Отряд подошел к началу моста. Дуго сделал знак остановиться. Франц в недоумении уставился на Пилигрима, не понимая причины остановки.

— Чудесные кустики, — сказал Герман. Голос следопыта совершенно не вязался с внимательным, цепким взглядом, обшаривавшим противоположный берег.

— Ты прав, друг мой, — кивнул Пилигрим, — мне они тоже показались весьма занимательными.