Книга Последний рубеж - Андрей Стерхов

– Не стоит искать. Бесполезно.

– Почему?

– Если бы Воленхейм убил своего напарника и умотал с грузом, то опять же: кто и зачем лапал пульт мортиры?

– Вот черт! – повторил Колб и сплюнул себе под ноги. – Чертовщина какая-то! Ничего не понимаю!

– Да, мозаика пока не складывается, – хладнокровно произнес Харднетт. – Чего-то не хватает, чтобы ее сложить.

Колб не сдавался:

– Значит, они оба остались живы. Один, скорее всего – Арнарди, умотал на тягаче, а другой, скорее всего – Воленхейм, остался на Колее. И он какое-то время находился без сознания. Потом – бац, очухался. Кинулся к пульту мортиры. Обнаружил, что поздно, и остыл. Точнее не совсем остыл, а выбрался наружу и засадил от досады из винтаря по пустоте.

– Версия впечатляет, – заметил Харднетт. – И куда потом делся?

– Пустился в погоню за сукой.

– А смысл? Какой смысл кидаться в погоню, истекая кровью? Не проще было на месте подмоги дождаться?

– Проще, конечно, но мало ли что у него там, – Колб постучал себя по голове, – переклинило.

– Это сильно, – с немалой иронией в голосе заметил Харднетт. – Один – безумный ворюга, второй – просто сумасшедший. Сильно – слов нет! Под это дело все можно подогнать. Что угодно. Все нестыковки.

Начштаба обиженно развел руками:

– Тогда увольте.

Демонстративно плюхнулся на валун и закурил. Дескать, раз так, я умываю руки. Полковник снисходительно усмехнулся, спустился вниз и принялся обследовать поверхность вездехода.

– Чего вы там ищете? – не выдержав и двух минут демарша, поинтересовался Колб.

– Похоже, раненый из вездехода не вылезал, – продолжая нарезать круги, ответил Харднетт. – Крови на броне нет. Ни капли.

– Значит, перевязал себя, – сказал Колб таким тоном, будто это само собой разумелось.

Харднетт не стал спорить, кивнул:

– Возможно.

– Точно говорю. – Колб щелчком отправил окурок в полет. – Что дальше-то делать будем, господин полковник?

Харднетт не ответил, он как раз в эту секунду заметил лежащий между камнями окурок сигары. Наклонился, вытащил из кармана целлофановый пакет и осторожно засунул в него находку.

Колб поднялся и пошел навстречу:

– Что-то нашли?

– Ваш? – показал Харднетт.

Начштаба глянул и замотал головой:

– Обижаете! У меня фирменная «верблюжатина».

– А кто-нибудь из тех двоих курил?

– Воленхейм – да. Арнарди – не помню. Кажется, нет.

– А ну-ка напрягитесь: такие вот сигары Воленхейм курил?

Колб снова замотал головой:

– Да что вы, господин полковник, это же местная самокрутка! Дураков нет такую дрянь курить.

– Точно местная?

– Точно. Это муллваты вот таким раструбом лист крутят.

– Муллваты? – удивился Харднетт. – Не аррагейцы?

– Что вы! – замахал руками начштаба. – Арраги не курят. У них это грех. И раньше-то себя блюли, а теперь, когда крестились, так и совсем святошами заделались. Не приведи господь! Муллватская это самокрутка. Однозначно – муллватская.

– Ну, муллватская так муллватская. Ну и как этот окурок здесь оказался?

– А черт его знает? Ветром надуло. А что, думаете…

– Я ничего не думаю. Я пока факты собираю.

– Нет, не могли муллваты Сетку прорвать, – поразмыслив, заявил Колб. – Нет, нет и нет. Они, конечно, не тупые арраги, себе на уме… Но – нет. Не может такого быть!

– А что, если дырку кто-то другой сделал? – спросил Харднетт.

– Кто – другой?

– Мало ли.

– Загадками говорите, господин полковник. Какой такой… Ну хорошо, допустим, кто-то там, неизвестно кто, порвал Сетку, в нее проникли муллваты и палками-копалками разбомбили наш вооруженный до зубов конвой. А потом что? Взломали контроллер тягача? Дикие аборигены – контроллер?..

– Возможно, имел место сговор между ними и конвойными, – отмахнувшись от двух сцепившихся бабочек, заметил Харднетт. На самом деле он так не думал. Просто хотел задеть начальника штаба корпоративного конвоя за живое. Тук-тук, чтобы дверка открылась. У него это вышло.

– Сговор?! – сразу закипел Колб. – Да вы что! Какой еще к чертям собачьим сговор?! Не может этого быть. Арнарди, тот вообще в этот рейд случайно попал. По той причине, что напарник Воленхейма внезапно занемог.

– Вот как? – хмыкнул Харднетт. – Случайно?

– Да. Под ногами путался, поймали за хобот и сунули в рейс.

– Это меняет дело. Ну а Воленхейм? Этот не случайно?

Колб покрутил головой так, будто ему стал тесен воротник.

– Нет, этот по графику. Но… Да нет, не может быть никакого сговора! Знаете, какой у нас режим в Дивизионе жесткий? Никаких контактов с местными. Весь гражданский персонал – земляне. Охрана – в три эшелона. Контроль, контроль и еще раз контроль!

– И самоволок не бывает?

– Не бывает.

– И все парни у вас законопослушные, белые и пушистые? – усмехнулся Харднетт.

– Все! – уперся рогами Колб.

Полковник наклонился к его уху и шепотом спросил:

– А где тогда тягач с раймондием, если у вас тут все так круто?

Начальник штаба сдулся и поник.

Харднетт, резко сменив гнев на милость, ободряюще хлопнул его по плечу и пообещал:

– Ничего, коллега, разберемся. Причем разберемся, как учили древние – без гнева и пристрастия. – Затем повернулся к вертолету и крикнул: – Подъем!

– Уходим? – вскочил на ноги штурман.

– Уходим, – подтвердил Харднетт. И вновь обратился к Колбу: – Пойдемте. Тут ловить больше нечего.

– А главное – некого, – сплюнул тот от досады.

Они ошиблись.

Когда вертолет, подняв пыль, завис над Колеей, Харднетт увидел в иллюминатор, что над оставшимися внизу охранниками зависли две черные птицы. Напрягая крылья, они сопротивлялись порывам всклокоченного винтами воздуха. «Надо же, твари непуганые! – удивился Харднетт. – Ни хрена не боятся. Даже такого гула». Он оторвался от иллюминатора и не увидел, как в следующий миг птиц стало четыре. Ну а того, как две из них упали замертво, а две другие пошли в атаку на ничего не подозревающих и обреченных охранников, и не мог увидеть – машина уже развернулась и легла на курс.

Через сорок семь минут вертолет на несколько секунд опустился возле заброшенного песчаного карьера в трех километрах от юго-западной окраины Киарройока.