Книга Дикий фраер - Сергей Донской

– А тогда я все равно ничего не скажу, – буркнул Петр. – Потому что ничего не знаю.

Мамонтов хмыкнул:

– Твоя бойкая подружка предупреждала меня, что ты станешь геройствовать, и оказалась права. – Он ковырнул пальцем кровавую блямбу, оставшуюся на скамейке после одного особо задушевного разговора Черныша с Петром, внимательно осмотрел свой ноготь и сказал: – Но теперь это не имеет никакого значения. Для тебя все позади.

Петр не поверил своим ушам:

– Элька вернулась? С деньгами?

– Ох как мы всполошились! – неприятно засмеялся Мамонтов. – А я думал, тебе выдержки не занимать, герой.

– Где Элька? – спросил Петр, не желая слышать ничего, кроме ответа на свой вопрос.

– Ты хорошо держался, – продолжал Мамонтов, который отвечать ему явно не торопился. – Я бы даже предложил тебе работать на меня, да ты ведь не захочешь?

– Не захочу, – подтвердил Петр и как бы в задумчивости побрел вдоль стены, волоча по трубе браслет наручников.

– Ты куда, животное? – скучно спросил зоологически подкованный охранник. – Чего тебе на месте не стоится, бычара сельскохозяйственный?

Второй был молчуном, он еще ни словечка не проронил за все пребывание в камере, зато умел смотреть, как одновременно двумя буравчиками дырявить.

Петру нравилась дверь, которую вошедшие закрыли за собой. Толстая, звуконепроницаемая, надежная. До этого момента она Петра только раздражала, а вот теперь, на тебе, вполне устраивала.

Дойдя до батареи, он подтянул браслет по трубе как можно ближе и эту же руку положил на горячий чугун. Второй рукой проделал то же самое, взявшись за крайнее колено батареи с противоположной стороны. Как будто собрался погреть озябшие ладони. А вместо этого вдруг как заорал!

Присутствующие оторопели, услышав этот рык, полный ярости и натуги. Они увидели, как пленник всем корпусом раскачивается у радиатора, и каждому из троицы одновременно показалось, что парень просто сбрендил в одиночном заключении и теперь затеял какую-то безумную пляску, а это было страшновато. Но по-настоящему им стало не по себе, когда они услышали неприятный металлический скрежет, увидели струи парящей воды, хлынувшей на пол, и обнаружили, что пленник, держа радиатор на обеих растопыренных руках, уже развернут к ним лицом. Смотрелся он при этом как чокнутый деревенский гармонист, только уж очень могучий, чтобы над ним посмеиваться.

Ловя на себе скрестившиеся взгляды, Петр понес тяжеленный радиатор прямо на зоолога, который стоял с помповым ружьем у дальней стенки. Пустой браслет, соскочивший со сломанной трубы, свободно болтался на его руке, а второй мертвой хваткой вгрызся в запястье, но к этой боли Петр успел привыкнуть. Она донимала его не так сильно, как тревога за Эльку.

– Стой, козерог! – Ружье наконец начало догадываться, что пора занимать оборонительную позицию, да только слишком долго оно раскачивалось.

Даже не приостановившись, Петр впечатал охранника в стенку. Охранник выпустил изо рта сгусток крови и съехал на пол вдоль стены. Обрушившийся радиатор вмял помповое ружье в бетон, как будто оно было игрушечным, сработанным из мягкой жести на потеху детворе.

Еще не успел отзвучать этот грохот, как Петр метнулся к парню, вооруженному пистолетом. Лицо у того было перекошено так, словно батарея упала ему на ногу, и теперь он только и мог, что беззвучно губами шевелить да тыкать в Петра стволом, показывая этим жестом: не подходи… не подходи…

От размашистого удара куда-то в левый висок голова у него чуть не оторвалась, шейный позвонок хрустнул. Пока охранник ронял пистолет и падал, ему, уже бесчувственному, досталось еще дважды, и последний удар вынудил болтающуюся как попало голову приложиться темечком об стену. Когда молчун занял позу, очень похожую на ту, в которой сидел его разговорчивый напарник, в его открытых глазах застывало последнее удивление. Он не ожидал, что умрет так просто и так неожиданно.

Петру рассиживаться было некогда. Вооружившись пистолетом, он показал Мамонтову жестом, чтобы тот с лавочки покамест не вставал, продолжал отдыхать, а сам ознакомился с нехитрой системой взвода трофейного оружия. Оттянул затворную планку, сдвинул флажок предохранителя и лишь потом посмотрел на Мамонтова уже с настоящим вниманием. Тот явно страдал из-за того, что не может сделаться маленьким и незаметным, только кто виноват, что он отъел такую заметную ряшку и огромной тушей обзавелся?

– Где Элька?

– Жи… живая она.

– Веди к ней, – сказал Петр. Ему вдруг стало так легко, словно он груз еще одной чугунной батареи сбросил.

– Она не здесь. – Голос у Мамонтова был почти таким же тоненьким, как сипение и писк, доносящиеся из его взволнованной груди.

– А где?

– Сбежала. Забрала все деньги и сбежала. Но в тот же день ее на границе повязали. – Мамонтов схватился за сердце, как будто распереживался за судьбу девушки. – Сегодня утром телерепортаж был.

Петр посмотрел на него задумчиво, поднял пистолет повыше и мрачно признался:

– Не верю я тебе ни хрена. Врешь ты все, жирный.

– Да зачем же мне врать, господи?

– А по привычке, – буркнул Петр. – Ведь в вашей коммерции без вранья никак, так что бога можешь не поминать. Нет у меня к тебе веры, жирный.

– Я готов доказать! – взвизгнул Мамонтов, вынужденный заглядывать прямо в дуло направленного на него пистолета. Пулю в темной дырочке он не видел, но точно знал, что она загнана в ствол, и от этого тон его был неподдельно искренним.

– Какие же у тебя доказательства? Всякие честные слова небось? – Петр пренебрежительно наморщил нос.

– Нет! Не честные! В смысле, не слова! У меня видеокассета есть. Мне всегда утренние новости записывают, потому что сплю я. Долго сплю. – На щекастую физиономию выдавилась робкая извиняющаяся улыбка.

Петр ответной улыбкой Мамонтова не порадовал, но и не застрелил пока, а это было уже немало. Подойдя к массивной двери, он избавил ее от засова, открыл, выглянул в пустой коридор и сказал:

– Иди сюда. Сейчас кричать будешь. Громко.

– Кричать? – Мамонтов сполз со скамейки на пол и неуверенно покачивался на ногах, как будто за время беседы с Петром совершенно разучился ходить. – Почему кричать? Ты… вы… убивать меня будешь?.. будете?

– Еще нет, – успокоил его Петр. – Побудешь немного моим парламентером… Выйди в коридор и стань напротив двери.

– Ты только не стреляй, – жалобно попросил Мамонтов, когда шагнул за порог камеры, неотступно провожаемый пистолетным стволом. – Я убегать не стану.

– С такой сракой не побегаешь, – согласился Петр. – Ты просто стой на месте и кричи погромче. Чтобы слышно получалось и понятно. Сумеешь?

– Я постараюсь… А что кричать? Кому?

– Там, в конце коридора решетка, а за ней часовой сидит, оружие стережет, – напомнил Петр. – Я видел его, когда меня сюда заводили. Вот его и зови. Пусть идет хозяина выручать.