Книга Порочный ангел [= Уставший ангел ] - Дженнифер Блейк

— Графиня де Ларедо.

Для Элеоноры ее имя, произнесенное на фоне тихого шипения газа в люстрах и вежливого шепота голосов, прозвучало как боевой клич. Она не обращала внимания на повернувшиеся к ней лица, когда подавала руку Уильяму Уокеру и приветствовала его с должной почтительностью.

Слабая дрожь пробежала по его пальцам, но лицо не выдало удивления, когда его серьезные глаза остановились на ней, а потом на медали, которую она надела, и опять вернулись к чистому взгляду ее зеленых глаз.

— Вы хорошо выглядите, Элеонора, — спокойно сказал он. — Приятно видеть вас снова.

— И вас, сэр. Я думала обо всех вас последние месяцы.

— И мы о вас тоже, — ответил он.

Времени больше не было, толпа сзади напирала, и, отойдя в сторону, она глубоко вздохнула. Он не обвинял ее. Ничто в его поведении не указывало на то, что он знает причину ее нового имени. Ей показалось, что своими последними словами он пытался что-то сообщить ей, но потом она вспомнила о его привычке на торжественных церемониях говорить о себе во множественном числе.

Элеонора принялась задумчиво бродить по залу, рассматривая цветы, букеты роз и жасмина на постаментах, красные и черные ленты, увивавшие люстры и стены, маленькие розетки из тонких ленточек. Столы для ужина были сервированы знаменитым золотым сервизом отеля. В зале присутствовало несколько пожилых аристократок — подруг ее бабушки, с которыми она была едва знакома. Она увидела двух соучениц из монастырской школы, тотчас забросавших ее вопросами не об Уильяме Уокере, а о семье ее титулованного мужа. Если бы они знали о ребенке, они бы расспрашивали и о нем, но она не собиралась раскрывать тайну его рождения и связанное с этим наследование титулов Луиса. А вот увидеть грубого, но сердечного полковника Томаса Генри было для нее глотком свежего воздуха. Разговаривая с ним, Элеонора заметила, как выцвела его форма, увидела штопку на ней, потускневшую бахрому эполет. Он оберегал левую руку, держа ее за спиной. Конец его указательного пальца ниже первой фаланги отсекла пуля, и рана не зажила как следует. Элеонора пошутила насчет его склонности к подобным инцидентам, обвиняя его в том, что он стреляет сам в себя.

Но она согласилась посмотреть его палец, когда он настоял, при условии, что это произойдет в ее доме. Затем она выслушала подробный рассказ о том, что он научился делать одной рукой, и, когда он предложил в одной руке принести две чашки пунша, она с благодарностью согласилась.

В комнате становилось жарко от растущего числа гостей и света газовых ламп. Элеоноре захотелось отойти к открытому окну, но она подумала, что лучше стоять здесь, иначе полковник Генри ее потеряет. Она открывала веер с ручной росписью по пергаменту, который свисал у нее с запястья на шелковом шнурке, когда увидела Гранта. Он стоял возле дверей, прямой и высокий, без шляпы, и в мерцающем свете его иссиня-черные волосы блестели, как вороново крыло. Новые морщины залегли в уголках глаз, линия плеч стала еще крепче.

Их взгляды встретились. Грант слегка сощурился, его смуглая с оттенком красного дерева кожа побледнела. Губы Элеоноры скривились в слабое подобие улыбки, и она медленно подняла подбородок. Ни единый вздох не потревожил безмятежность роз, покоящихся на ее груди, до тех пор пока он медленно не двинулся к ней.

Но вдруг Грант стал как натянутая струна, и огонь его глаз словно прожег ее. Он остановился, резко, как по команде, повернулся и прошел сквозь толпу из зала.

Элеонора стояла, не двигаясь, крепко сжимая в руках веер из слоновой кости. В нем что-то треснуло, но она не обратила внимания. Когда она обернулась, щеки ее пылали. Не замеченный ею, за спиной стоял мужчина.

— Посмотрите, что вы наделали, — медленно произнес Невилл Кроуфорд, протягивая руку, чтобы взять веер, который болтался у нее на руке; он рассыпался, когда Невилл его открыл. — Он сломан.

Глава 24

Элеонора принимала Невилла в салоне очень официально. Сначала она хотела отказать ему в приеме, но потом передумала. Конечно, можно получить какое-то удовлетворение и так, но гораздо лучше выразить недовольство его поведением на публике. Невилл не был глуп и прекрасно чувствовал все нюансы светского поведения. Осмотрев элегантную комнату, стены, обитые светлым полосатым шелком, обшитые белым и украшенные парчой диваны, узорчатый зеленовато-розовый ковер, драпировку розового бархата, он склонил голову.

— Ваш новый интерьер великолепен, дорогая, но я предпочитаю простой дворик, если вы, конечно, не собираетесь сказать мне что-то очень личное.

Он улыбнулся, намереваясь очаровать ее, но Элеонора не ответила. Она не двинулась с места, стоя напряженно в своем утреннем платье из белого батиста с орхидеями и мраморного цвета накидке. Поэтому Невилл тоже не двигался.

— Вы знаете, о чем я хочу с вами поговорить! — с вызовом сказала Элеонора. — Вы можете не сомневаться в том, что реакция Гранта была такой из-за того, что он увидел вас позади меня. Это выглядело так, будто мы конспираторы, как он и подозревал, если не больше. Почему? Почему вы вмешиваетесь?

— Сказать честно? — спросил он, склонив голову набок.

— Да. Думаю, по-другому не поможет.

— Я заметил в вас, моя дорогая, жалкую прискорбную тягу к полковнику Фарреллу. Заметил, что вы готовы пожалеть о том, что, следуя порыву, убежали от него. Что вы склонны использовать маленького Майкла ради возобновления ваших старых отношений. И это теперь, когда с Уокером покончено. Я не могу допустить такого.

— Человек вправе знать, что у него есть сын, — как бы защищаясь, сказала она.

— Вы могли написать ему записку, — сухо сказал Невилл. — Но, конечно, никто не устоит перед силой личного контакта. Человеку трудно отказаться от естественных обязанностей заботиться о ребенке, а может, даже и о его матери, если он встретится с ними лицом к лицу.

— Ваше предположение низко, — заявила Элеонора. — Я не нуждаюсь в заботах ни одного мужчины.

— Может быть, но не отрицайте, если, конечно, сможете, что вы нуждаетесь в мужчине для…

Элеонора вскинула подбородок, заметив, как разгорается похотливый взгляд Невилла.

— Вы намеренно оскорбляете меня.

— Это не более чем правда. Я думал, что за последние месяцы вы начали относиться ко мне как к замене вашего драгоценного полковника. Я думал, что к тому времени, когда полковник Грант Фаррелл вернется, вы и я уже соединим наши судьбы. Из нас получилась бы хорошая пара. С вашей красотой и моими мозгами те жалкие гроши, которые вам достались от Луиса, превратились бы в состояние. Мы смогли бы жить по-королевски, войти в высшие круги Востока и Европы, и если бы вы не сдерживались, думаю, смогли бы меня воспринять. Мои чувства так сильны, что их хватит на двоих.

— Я не…

— Подождите, я не предлагаю ничего, что делалось бы тайно. Я хочу заботиться о вас, хочу жениться на вас и прошу вас стать моей женой.